Братва: Век свободы не видать
Шрифт:
– А я в глубине души сущий ребенок. Меня паюсной икрой не корми – дай только поиграть да позабавиться, – поделился я с соратником сокровенным, выщелкивая обойму из своей новой «детской игрушки».
Вынув верхний патрон, отделил тупорылую пулю от гильзы и высыпал из медного цилиндрика черный бездымный порох в пепельницу. Получилась совсем несолидная мизерная кучка. Даже не верилось, что она таит в себе такую мощную жизненную силу. Точнее – убойную.
Поднеся зажигалку к пепельнице, крутнул колесико, добывая из кремня искру. Пороховой
– Я понял! – радостно поделился своими невероятными умственными достижениями Цыпа. – Ты пистоль в качестве вещественного доказательства приобрел! Чтоб Тома к стенке припереть! Или поставить!
Я лишь загадочно улыбнулся в ответ. Пусть и дальше самостоятельно шевелит мозгами – это будет весьма полезно для увеличения их извилистости.
Проделав прежние хитрые манипуляции с патроном в обратном порядке, вернул его в теплую компанию медных сородичей и легким ударом ладони загнал магазин в пистолетную рукоятку.
Вдоволь налюбовавшись на недоуменно вздернутые вверх пшеничные брови соратника, я уже собрался было развеять его явные опасения в здравомыслии шефа подробным объяснением своих странных поступков, но тут дверь отворилась и в кабинет вошел долгожданный Том, держа под мышкой целую кипу толстенных тетрадей. В таких, как я знал, он ежедневно кропает собственные вирши, возомнив себя, по ходу, вторым Франсуа Виньоном. Каждый сходит с ума по-своему, как говорится. Особенно люди нашей нервной профессии.
– Уже выписали? – как мне показалось, искренне обрадовался доморощенный поэт и тут же весь напрягся, подозрительно принюхиваясь. – Тут стреляли? Что произошло?
Не дожидаясь ответа, заглянул под широкий приземистый стол, явно намереваясь узреть там спрятанный свеженький труп, а то и пару.
– У тебя слишком богатое творческое воображение, – снисходительно улыбнулся я. – Мнительный ты, как все настоящие поэты. Здесь полный ажур. Почему дверку не запираешь, когда сматываешься из заведения? Ведь запросто обчистят кабинет, не дай Бог. Слошное же ворье кругом.
– Да нет, – отмахнулся Том, прекратив, наконец, свои глупые поиски бездыханных тел. – Я всего на несколько минут отлучился в «Канцелярские товары». Да и какой идиот рискнет сюда храповик сунуть?
– Вот как раз идиот и рискнет. Умный-то поостережется, – наставительно заметил я, покидая уютное кожаное кресло. – Пойдемте, ребятки, децал покатаемся. Давненько с природой-матушкой не общался.
Видно, памятуя мою легкую нотацию, выходя из кабинета, Том старательно запер дверь на оба внутренних замка.
Когда все расселись в машине – мальчики спереди, а я, как всегда, на заднем сиденье, Цыпа скосил на меня деланно равнодушный взгляд и будничным голосом спросил:
– Куда держим путь, Михалыч? В ближайший лесок?..
– Нет, – подумав секунду-другую, ответил я. – Не будем слишком уж от цивилизации отрываться. Давай жми в парк Маяковского.
ЦПКиО имени пролетарского поэта на самом деле наилучшим образом подходил для намеченной мною акции. Имел в наличии все необходимые «аксессуары»: не страдающая многолюдством лесистая местность, очень редко посещаемая ментовскими патрулями, и в то же время телефоны-автоматы заботливо расставлены чуть ли не на каждом перекрестке аллей. Причем умопомрачительный факт явно из ненаучной фантастики – больше половины телефонов было в прекрасном рабочем состоянии. Прямо готовый сюжетец для телепередачи «Очевидное – невероятное».
Припарковав колеса на автостоянке у главного входа в парк, мы углубились в святилище культуры и отдыха, выбрав приглянувшуюся мне тихую боковую аллейку.
Приятно похрустывал под ногами гравий дорожки, словно целая банда невидимых сладкоежек деятельно хрумкала сахар-рафинад.
Буйно цветущая зелень акаций и тополей по краям извилистой аллеи надежно хоронила нашу далеко не святую троицу от ненужных посторонних глаз. Открыты мы были только ясному безоблачному небу, но с этой стороны никаких неприятных сюрпризов я не ожидал. Даже в виде примитивного дождя.
– Шпалер в наличии? – нарушая слишком затянувшееся молчание, поинтересовался я у Тома.
– Нет, строго по твоей инструкции я оружие лишь на дело цепляю, – напряженно ответил управляющий пивбаром, подозрительно покосившись на Цыпу, который, вдруг споткнувшись, облапал Тома, якобы чтоб равновесие удержать. Весьма грамотно работает мой мальчуган, ничего не скажешь.
– В натуре, пустой он, – разочарованно подтвердил Цыпа, не скрывая своего глубокого искреннего недоумения. – Дурак, выходит. Кинул подлянку шефу, а сам без козыря рассекает. Вконец оборзел, козлик безрогий!
– Отвечаешь за козла, гад?! – взъерепенился Том, демонстративно сжимая кулаки и порываясь встать в боксерскую стойку. Но бледное лицо и суетливо прыгающий взгляд с головой выдавали его полную растерянность, если не панику.
– Ладно. Ты и верно не козел, – неожиданно легко согласился Цыпа и после паузы жестко добавил:– Ты всего-то обыкновенный бычара. В натуре. Мразота подлючая и тупая!
– Ша! Кончай свару! – вмешался я в словесную перепалку, грозившую перерасти в плебейский мордобой. – Мы же приличные люди как-никак! Решим наш вопросик тихо, по-семейному, без балагана и хипиша.
– Это в тему, Михалыч! Лишний шум нам ни к чему, – кивнул дисциплинированный Цыпа и выдернул из-под куртки свой любимый «стечкин», снабженный пятнадцатисантиметровым цилиндром глушителя. – Все будет тише некуда, гарантия!
Том отшатнулся от ткнувшейся ему в живот крупнокалиберной волыны и нервно заозирался по сторонам, явно намереваясь срочно «взять ноги в руки».
– Пуля догонит, – спокойно внес я ясность в бесперспективность его побегушной затеи. – Стой и не рыпайся зря. Ноги тебя не спасут, а вот язык – может. Рассказывай!