Братва: Век свободы не видать

Монах Евгений

– Спрашивай! – нагло откликнулся Том, желая, видно, прежде выяснить, какой конкретно счет вдруг предъявлен ему к оплате.

Я отлично понял его хитро-наивную «пробивку», но решил не обращать внимания на подобный маневр, вполне простительный в данной ситуации.

– Значит, утверждаешь, что оружие лишь на дело берешь? – начал я несколько издалека, но точно обозначая направление главного удара. – Почему же, в таком случае, при тебе пистолет так удачно вдруг оказался, когда вышел проводить меня до машины?

– Это простая случайность, Евген! – Том сделал попытку невинно улыбнуться, но ничего путного у него из этого не вышло.

Врать с убедительной мордой он был явно не способен – сразу видать. Что ж, в какой-то мере данный нюанс меня обнадежил.

– На «неосознанную необходимость» хочешь спереть? Может, это и была необходимость, но очень даже осознанная! Верно, братишка? Ты ведь отлично знал о покушении заранее. Давай признавайся, кончай луну крутить. Мы же серьезные люди.

Так как Том угрюмо-подавленно молчал, лихорадочно соображая, наверно, какую тактику запирательства понадежнее избрать, то я благородно решил выложить на стол главные свои козыри, дабы мальчик окончательно просек, что игра проиграна бесповоротно и пытаться продолжать ее – дохлый номер. Глупо и несолидно то бишь.

– Свидетелей «находки» пистолета ты загодя подговорил – факт доказанный. И палил в мою шкуру Кравченко из переделанной газовой волыны, которую предоставил ему ты, предварительно высыпав из первого патрона порох. Это тоже доказано железно. Чего в молчанку играешь? Кстати, молчание – знак согласия! Автор дурацкой инсценировки покушения и мой старинный лагерный кент – одно лицо. Печальная наблюдается картина: верный, как я думал по наивности, соратник чуть было не спровадил шефа к праотцам. Если б твой Кравченко угодил мне не в лопатку, а в затылок, я запросто мог деликатесом для земляных червей стать! Ударной силы гремучей ртути капсюлями вполне достаточно, чтоб черепок расколоть. Или ты этого не учел, по свойственной поэтам дурости? В розовых эмпиреях витал, когда планировал спектакль? В цвет, дорогуша?

– Да ничего подобного, Евген! – оскорбился, явно задетый за живое, Том. – Дело было спланировано от и до! С учетом всех деталей! Кто ж мог знать, что как раз в тот день на тебе бронежилета не окажется?! Я не ясновидящий, поимей в виду!

– Не ори, всех пташек в округе насмерть перепугаешь! То бишь, выходит, это я сам виноват, что в больнице очутился? Так, по-твоему? – Я, признаться, даже слегка опешил от такого нахально-оригинального расклада нашего пасьянса.

– Ты ни в чем не виноват, Евген! – весьма великодушно заверил некоронованный король наглецов, словно делая мне крупное одолжение. – Просто накладка небольшая вышла. Но и с себя, понятно, я вины не снимаю – признаю, что допустил по отношению к тебе серьезную вольность. Но уж очень хотел доказать, что цена мне не ниже Цыпиной, – завсегда готов тебя от пули заслонить. Но все случая подходящего никак не выпадало. Вот и пришлось самому его организовать!

– Раз гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе? – понимающе усмехнулся я, с неподдельным любопытством разглядывая честную мордаху соратника, явно, несмотря на покаянные слова, не испытывавшего в душе ни глубокого раскаянья, ни капли смущения. – И тебе не жаль бедолагу Кравченко или хотя бы той валюты, что отстегнул ему за мое якобы убийство?

– А чего ханыгу этого жалеть? – искренне удивился Том. – А насчет денег ты, Евген, меня опять сильно недооцениваешь. Я же продуманный – обещал заплатить только после выполнения заказа. Так что все тип-топ, по уму.

– Ты так считаешь?

Зря. С меня ведь причитается, верно? А долг платежом красен. В нашем с тобой случае кровью. Ступай не торопясь по аллее. Если не будешь оглядываться, вполне даже возможно, что живым останешься. Башка твоя, как мы сейчас точно выяснили, почти из одних костей состоит. На редкость твердолобая. Легкоранимых умных мозгов в ней с гулькин нос. – Я вытянул из заднего кармана брюк недавно приобретенную «игрушку» и снял затвор с предохранителя.

– Как так? – вытаращил глаза Том, не веря в происходящее. – Ты в меня шмалять будешь?

– Без всякого сомнения, – подтвердил я. – Проверю твой «чайник» на прочность. А что: доктору не нравится собственное снадобье? Тут уж ничего не поделаешь. Карты розданы – надо играть. Ежели выживешь, мы в расчете. Ментам скажешь, что прогуливался по парку в гордом одиночестве, когда на тебя напали неизвестные грабители. Ступай, братец, не дергайся зря. Коли побежишь, помни – Цыпа мастер палить по движущимся мишеням...

Поняв, наконец, что словами делу не поможешь, Том круто повернулся на каблуках и медленно-обреченно пошкандыбал вперед по аллее, смешно втянув голову в плечи. Создавалось такое впечатление, будто шея у него начисто отсутствует.

Мне даже на краткое мгновение стало искренне жаль этого дуралея где-то в глубине моей слишком уж чувствительной и сентиментальной души. Но я мужественно отбросил в сторону ненужные в данной ситуации сантименты и поднял пистолет, поймав ершистый затылок старого приятеля в прорезь прицела.

Когда проштрафившийся соратник отдалился от нас на полдюжины шагов, я плавно вдавил курок, отправляя боек на жаркое свидание с круглозадой гильзой.

Выстрел вышел значительно громче, чем я рассчитывал. Солидно грохнуло, словно всерьез. Мне даже подумалось – не перепутал ли, случаем, патрон?

Но Цыпа развеял самые худшие мои опасения, наскоро осмотрев валявшееся на гравийной дорожке неподвижное тело.

– Дышит пока, тварь! – поднимаясь с колен, явно разочарованно констатировал Цыпленок, шаря лапой у себя под мышкой. – Можно добить гада? На хрен тебе сдался такой мутнорылый кадр?

– Нет. Коли выживет, значит, как в Книге Судеб записано. А корректировать дату чужой смерти – это против Закона Природы, – наставительно изрек я, разглядывая слипшиеся от крови волосы на затылке Тома. – Все. Уходим. Тут недавно я исправный таксофон видал необходимо «Скорую» для нашего друга вызвать. Грех непростительный не помочь ближнему своему в беде. Негуманно как-то. Тем более, за палату в травматологии все одно вперед уплачено, чего добру зря пропадать.

– Неужели? – нагло скалился Цыпа, профессионально-быстро выворачивая карманы раненого, чтоб происшествие в парке смахивало на банальное ограбление. – Как-то не замечал я раньше, Монах, что ты сильно каких-либо законов придерживался. Даже воровских.

– Плебейским верхоглядством страдаешь, брат! – популярно разжевал я молодому соратнику его вопиющее заблуждение, ставящее под ермнение наличие у меня твердых жизненных принципов. – К твоему сведению, я запостоянку следую каким-нибудь правилам и законам. Но их столько разных развелось, что хоть пруд пруди, и не моя забота, что они почему-то частенько противоречат друг другу. Ладушки! В настоящий момент Закон Сохранения Собственной Шкуры требует от нас срочно и без пустых базаров рвать когти отсюда. Все, обрываемся!