Братва: Век свободы не видать

Монах Евгений

При моем появлении прервал пошло-стриптизное занятие своего взгляда, переведя его на меня.

– Присаживайтесь, Евгений, рядом. Скоро солнце начнет клониться к закату и море заметно поменяет цвет – из синего станет темно-изумрудным. Захватывающее зрелище, доложу я вам.

– Да вы настоящий поэт! – усмехнулся я, устраиваясь на соседнем шезлонге. – А где Роман Борисович?

– В город подался за подарками для внуков. Он завсегда так перед отъездом домой делает, – пренебрежительно скривил свои пухлые губы Рафаил.

– Так вам не первый раз вместе отдыхать приходится? – полюбопытствовал я, закуривая «родопину».

–

Зря курите, Евгений. Лучше подышали бы морским воздухом, для легких очень полезно, – недовольно покритиковал меня этот доморощенный эскулап. – А Роман Борисович сюда уже третий год в отпуск ездит, как и я. Здешний санаторий нам обоим по душе пришелся. Разве вам не нравится Одесса?

– Почему же? Нравится. Только мне теплое море, признаться, больше в кайф. Как в Сочи, к примеру.

– Каждому свое, – философски заметил Рафаил Вазгенович и вдруг сморщился, словно целый лимон зараз зажевал. – Евгений, сердце у меня опять прихватило. Принесите, пожалуйста, пузырек нитроглицерина. Он в боковом кармане пиджака должен быть.

– В вашем номере? – уточнил я и, получив утвердительный кивок, отправился в соседний «люкс» для выполнения благородной миссии спасения ближнего. Всегда следует творить добро – тем более что это вам ничего не стоит.

Пиджак Рафаила искать особо не пришлось – он висел на спинке стула. Но карманы его оказались пусты. Кроме порожней стеклянной трубочки с легким налетом внутри какого-то серебристого порошка, в карманах был совершенный голяк.

– В пиджаке лекарства нет, только стекляшка из-под валидола, – вернувшись на лоджию, сообщил я соседу-сердечнику. – Вспомните, куда вы нитроглицерин положили? Может, в чемодане посмотреть?

– Спасибо, не надо. Мне уже гораздо лучше, боль отпустила, – Рафаил Вазгенович виновато улыбнулся. – Простите, что напрасно побеспокоил. У меня случаются такие неожиданные приступы стенокардии, но они быстро проходят.

– Вы уверены? – Я придирчиво-внимательно поизучал физиономию Рафаила в поисках синюшного цвета, предвестника инфаркта, но ничего, к счастью, не обнаружил. Видать, на самом деле уже оклемался, бедолага.

Все же, усевшись рядом с ним, из добрых побуждений сразу загасил свою сигарету. Табачный дым, как известно, весьма негативно действует на людей, находящихся в крупных неладах с собственным сердцем. Впредь будет мне наука – просил ведь сосед не курить, а я проигнорировал.

Чтобы хоть как-то возместить Рафаилу Вазгеновичу нанесенный ущерб здоровью, я рассказал свежий анекдот про госпожу Левински и президента Клинтона. Сосед так неистово хохотал, побагровев лицом, что я не на шутку забеспокоился – не совершил ли второй промах и не хватит ли его сейчас апоплексический удар от переизбытка чувств?

Дабы больше не рисковать, я поспешил распрощаться с непредсказуемым Рафаилом и ретировался к себе в номер.

4

Следующие несколько дней были скучно однообразны – пляж, лечебно-профилактические водные процедуры, усиленное питание и длительный сон. Вялая пресная жизнь курортника при полном отсутствии привычно-обычных проблем и вечной борьбы за выживание. Я уже начал всерьез подумывать – не угодил ли в некий райский уголок, не имеющий ни малейшего отношения к грешной земле.

Но наступила пятница и мигом расставила все по своим местам, развеяв розовые воздушные

замки и жестоко указав на мое глубочайшее заблуждение на сей счет.

Началось все с малозаметного, но важного события – моего планового посещения санаторного главврача.

– Ну-с, Евгений Михайлович, как самочувствие? – несколько фамильярно, разглядывая мое голое глянцево-коричневое тело, спросил эскулап, плотоядно потирая свои волосато-рыжие руки. – Жалобы какие-нибудь имеются? Впрочем, можете не говорить. И так ясно, что вы в полном порядке: мешки под глазами исчезли, да и в весе вам удалось изрядно набрать.

Меня раздражал менторский тон докторишки, и я решил слегка сбить с него спесь:

– Есть жалобы. Вернее, одна. В настоящее время веду на удивление спокойное размеренное существование, которого не имел множество лет. И вдруг голова стала побаливать и покалывание в боку появилось. С чего бы это? – Я, не мигая, уставился в глаза эскулапу, уверенный, что сбил его с панталыку.

– Все элементарно просто, – главврач ни на йоту не потерял самоуверенности. – Должно быть, вы сейчас мало двигаетесь, а организм не привык к сидячему образу жизни и протестует разбалансировкой.

– А вот и нет! Мой организм весьма привычен к сидячей жизни! – Я невольно усмехнулся двойственному смыслу сказанного. – Наоборот, здесь я много хожу пешком и постоянно бываю на свежем воздухе.

– Тогда переставим слагаемые, но в итоге получим ту же сумму, – не растерялся хитро-мудрый медик. – У вас изменился энергетический ритм, а тело еще не успело приспособиться к этому, не адаптировалось к смене часовых поясов к тому же. Вот и результат.

– А аритмия сердца? Что, если у меня появились зачатки ишемической болезни? – не сдавался я уже чисто по инерции.

– Не забивайте себе голову подобной чепухой, Евгений Михайлович, – снисходительно-подбадривающе похлопал меня по плечу главный врач. – Вы абсолютно здоровы. Все сердечники – очень полнокровные люди. Вам это не грозит, смею уверить.

– Сильно промахнулись, любезнейший, несмотря на тридцатилетний опыт медицинской работы! – сразу указал я собеседнику на его вопиющую профессиональную ошибку. – Полнокровным быть вовсе не обязательно. Вот, к примеру, мой сосед Рафаил Вазгенович не полнокровен, а находится накануне обширного инфаркта.

– Чушь собачья! – нахально рассмеялся главврач. – Я неоднократно осматривал вашего соседа. На нем воду возить можно – здоров, как африканский буйвол!

– Вы уверены? – Я даже удивился. – А чего он тогда нитроглицерин ест?

– Ест ваш Рафаил Вазгенович все и помногу, но только не лекарства. Никаких сомнений. Ладно, заболтались мы что-то не в меру. Одевайтесь, уважаемый, и вызовите ко мне следующего. Надеюсь, он не будет таким сверхмнительным, как вы.

Я посчитал ниже своего достоинства разжевывать нахалу в белом халате, что это совсем не я мнительный, а Рафаил Вазгенович, который, даже будучи «африканским буйволом», хавает лекарства, словно хроник какой-то. К тому же это выглядело бы с моей стороны как ябедничество и попытка оправдаться. Бог с ним, с шизанутым соседом. Каждая психика имеет право на любое, понравившееся нервам отклонение. Свобода личности дороже и порядка, и угрозы сумасшествия. У меня тоже имеются сильно странные «пунктики». Взять, к примеру, мое литературное творчество хотя бы.