Братва. Пощады не будет
Шрифт:
Послюнив указательный палец и подняв его вверх, легко определил, откуда идет воздушный поток. Скинув с плеча и подхватив под мышку верную «тулку», направился в глубь леса.
У устья мелкой речушки увидел бревенчатую избушку с единственным всего подслеповато-мутным окошком. На забор и намека не было. Входная дверь из плохо пригнанных нетесаных сосновых досок была распахнута настежь, и изнутри слышалось какое-то неясное шевеление. Кося карим глазом на Михаила, лениво прядала ушами пегая лохматая лошаденка, запряженная в телегу, на которой стояло несколько ящиков с водкой «Экстра».
Из низких дверей избушки
Михаил выступил из-за сосны и уверенно зашагал к парню, настороженно наблюдавшему за непрошеным гостем тяжелым исподлобья взглядом.
– Бог в помощь! – ухмыльнувшись, приветственно покачал стволами ружья в сторону парня Михаил. – Чем это ты занимаешься тут, вдали от глаз людских?
Не дожидаясь ответа, заглянул в раскрытую дверь избушки. Одного поверхностного взгляда хватило, чтобы окончательно утвердиться в возникших еще на опушке леса подозрениях. Двухведерная емкость из нержавеющей стали с вившимся из нее змеевиком не оставляла и тени сомнения в ее предназначении. Самогонный аппарат стоял на компактной газовой плите, питавшейся от баллона с пропаном. Баллонами со сжиженным газом был заставлен целый угол. Приличный запасец для этого подпольно-спиртового мини-заводика.
Фрол, находившийся в чулане в поисках куда-то запропастившейся старой брезентовой плащ-накидки, которой он обычно укрывал в телеге ящики с водкой от посторонних глаз, заслышав со двора нагло-громкий чужой голос, насторожился и прильнул к щели между досок, желая разглядеть визитера. Сразу признав в фигуре с ружьем Михаила, посчитал за лучшее не светиться раньше времени и посмотреть, что будет дальше. Михаила он с юности недолюбливал, как и брательника его Василия за их постоянную привычку держаться особняком, будто все остальные им неровня. Тоже бояре нашлись задрипанные! На танцы в клуб, помнится, надевали модные тогда болоньевые курточки. Словно от них не пахло землей и навозом точно так же, как от телогреек и брезентух остальных ребят, которые не форсили и заявлялись на танцы в обычной своей повседневной одежде. Да и кому пыль в глаза пускать? Все же друг друга знают в Балтымке как облупленных!
– Роскошно устроился, земеля! – обернулся Михаил к хмуро молчавшему детине. – Водяры – хоть залейся! И менты не надоедают. Ты кто? Я тебя чегой-то не припоминаю. Не местный вроде?
– Нет, – коротко буркнул тот и облокотился о бортик телеги, делая вид, что его совершенно не интересуют вороненые стволы двустволки, направленные ему в живот.
– А зовут тебя не леший, случаем? – куражась, ухмыльнулся Михаил, с удовольствием сознавая свою полную безраздельную власть над собеседником, которую надежно обеспечивали два двенадцатикалиберных патрона, заряженных крупной дробью.
– Нет, Иваном, – парень выудил из кармана ветровки пачку «Беломора» и неторопливо закурил. – А в чем проблемы, мужик?
– А в том! – стерев с лица наигранное благодушие, жестко-наставительно изрек Михаил. – Свой подпольный цех ты расположил на моем участке! Так что, Ванятка, придется тебе раскошелиться, коли и дальше мыслишь тут робить!
– Можешь ошмонать – денег у меня нет, – парень, у которого слово «нет», видно, было самым любимым, демонстративно-старательно вывернул карманы
– А я нынче добрый! – при виде такой покорности снова приходя в хорошее расположение духа осклабился Михаил. – Возьму натурой. Ну-ка, три шага в сторону и сядь на землю! Не боись, она теплая уже, геморроя не заработаешь! Хо-хо!
Когда Иван, повинуясь недвусмысленному движению ружья, сел на указанное место, Михаил приблизился к телеге и снял с нее верхний ящик самопальной «Экстры».
– Ядовитый суррогат небось, ну да шут с тобой. У меня желудок луженый, любой самогон запросто в мочу перегоняет. Без проблем! – хохотнул Михаил, отступая к деревьям и благоразумно не выпуская Ивана из прорези прицела. Ведь никогда не знаешь точно, на какое именно проявление эмоций способен даже самый тихий человек при наглом попирании его имущественных интересов. К тому же Иван на тихоню совсем не походил.
– Каждую неделю наведываться буду, – пообещал на прощание Михаил. – Чтоб ящик завсегда для меня готовый стоял! И днем, и ночью! Счастливо оставаться. Ванятка! Трудись спокойно и качественно. С нонешнего дня ты под моей надежной «крышей». Хо-хо!
Ящик был увесистый, но Михаил, споро вышагивая к трактору, этого не ощущал. Верно все же говорят в народе: своя ноша не тянет. Тем более такая – почти случайная и чисто халявная.
Когда он скрылся из глаз за стволами деревьев, Фрол покинул свое пыльное убежище и вышел на свежий воздух. Набросив брезентовую маскировку на ящики, обернулся к вопросительно глядевшему на него Ивану:
– Не бери в голову Я этого фраера знаю. Больше он сюда не сунется, рубль за сто! С этикетками напряга нет?
– Этого добра хоть завались, – доложил Иван. – Вот сахара пару-тройку мешков привези в следующий раз.
– Заметано! – подвел черту в разговоре Фрол, взбираясь на скрипучие козлы. Подбодрив полудремавшую старую лошаденку ударом вожжей, обронил на прощание почти те же слова, что и недавний нахальный гость:
– Работай спокойно! За моей спиной ты застрахован надежнее, чем в Госстрахе!
Бодрый оптимизм его был наигранным – просто Фрол терпеть не мог суетиться и волноваться на людях. Всегда старался «сохранить лицо», чтоб не упасть во мнении окружающих. Но, отъехав на приличное расстояние от избушки, дал наконец волю своим истинным чувствам:
– Вот козел! Мразота тупорылая! Ружьишком еще помахивает, как деловой! Да я таких «бакланов» пачками в зоне давил! Решил, падла, присосаться к моему бизнесу! Ну, я тебе устрою кучерявую жизнь! Может, ты и будешь сосать у меня, но совсем не то, на что рассчитываешь!..
Столь бурное словоизвержение дало хороший плод – Фрол, сбив громкой руганью накал праведного гнева, сразу успокоился и даже повеселел немного.
«Бугай колхозный, не сознает, кому солнце заслонить собрался, – уже почти беззлобно подумал подпольный спиртоцеховик. – Зоны даже не нюхал, а туда же – в рэкетиры. Шантрапа навозная».
Лошаденка хоть и дышала на ладан по глубокой старости, но была прежнережимной советской закалки – бодренько тащила тяжеленную телегу из последних сил и без допинга – кнута. Привыкла, видать, к повседневной каторжной работе и без нее своей лошадиной жизни не представляла. У малоразвитых существ бытие определяет сознание, как верно подметил один бородатый импортный теоретик.