Братья Дуровы
Шрифт:
свой гнев на меня. Предложил клоуну Анатолию Дурову покинуть
цирк... Так остался я без работы и денег. Пришлось вернуться в
Москву, просить приюта у крестного. Доброта его известна: встре¬
тил с объятиями. Теперь я с женой под его кровом... Скоро приедет
цирк Шумана, надеюсь получить у него ангажемент.
— Ну, я не могу ничем похвалиться,— заметил Владимир.—
Пока занимаюсь дрессурой свиней, собак, пеликанов...
— И, значит,
— Именно для того и занимаюсь дрессурой. Я пришел к заклю¬
чению, что обязательно надо обновить жанр. Ведь большинство
клоунов повторяют друг друга. Шутки их однообразны, грубы, а
настоящий юмор отсутствует.
— И что же ты надумал?
— Дрессированные животные могут не только украсить номер,
но дать отличный повод для шутки...
Анатолий с интересом взглянул на брата. Теперь пришел его
черед удивляться и задавать вопросы.
— Замысел хорош, только как его осуществить? Кнутом крыс
не выучишь ничему. Разве только собака да свинья могут его по¬
бояться.
— Кнут я вообще стараюсь исключить.
— Ну, это ты, братец, брось! Как же иначе приучить животное
к послушанию?
— Лаской! Только лаской и угощением.
— Ишь ты, что придумал,— рассмеялся Анатолий.— Однако ис¬
пользовать животных в клоунских антре, пожалуй, стоит... Тут что-
то есть интересное.
— Можешь убедиться своими глазами. Приходи ко мне на
Садовую улицу, посмотришь моих зверушек. Из-за них я не живу
в доме крестного. И так мы доставляем ему немало хлопот и волне¬
ний. Непутевые...
— Я таковым себя не считаю...—резко возразил Анатолий.
Владимир ничего не ответил. Разговор оборвался.
Ресторан заполнялся новыми посетителями и уже не вмещал
всех любителей растегаев. И в аллеях сада стали гуще толпы гу¬
ляющих. В знойные летние дни тенистый Александровский сад
особенно привлекал своей прохладой. Няньки с детьми, студенты
из университета, расположенного напротив, мелкие купчики и при¬
казчики из множества складов, лавок и магазинов возле Красной
площади, чиновники казенных присутствий, девицы, ищущие кава¬
леров, прохаживались по дорожкам и отдыхали на скамейках, щед¬
ро расставленных у цветочных клумб.
— Знаешь, что я надумал? — неожиданно нарушил молчание
Анатолий.
— Что?
— Наше внешнее сходство надо использовать в каком-нибудь
номере. Можно сделать занимательный трюк.
— Согласен...— откликнулся Владимир.— Но все же мы очень
различны.
— Не спорю...
Разговор погас. Братья встали из-за стола, вышли из ресторана,
равнодушно, словно чужие, попрощались и каждый направился
в свою сторону.
В своих мемуарах Анатолий Леонидович Дуров не удержался,
чтобы не приписать себе идею применить дрессированных живот¬
ных и птиц для клоунских антре. «Мои дрессированные животные
имели большой успех и породили массу подражателей,— без лишней
скромности писал мемуарист.— Почти все циркисты обзавелись ка¬
кими-либо зверьками и стали их приготовлять к артистическому по¬
прищу, однако моих они не перещеголяли, и я во все время службы
в Москве первенствовал со своими маленькими помощниками.
Мой способ дрессировки никому не был известен, вследствие
чего мои конкуренты не могли достигнуть того внимания публики,
коим я пользовался. Они вызывали послушание животных хлыстом
или того хуже — голодом, я же, наоборот, терпением и лаской... Мои
животные постоянно веселы и слушаются меня без малейших угроз,
тогда как конкуренты во время представления не выпускают кнута
из рук и до такой степени запугивают своих зверят, что те рабо¬
тают, трясясь от страха, и так жалобно поглядывают на своих учи¬
телей, что возбуждают в публике понятное сострадание. Я не знаю,
зачем мои коллеги прибегают к подобным крутым мерам, когда с
маленькими друзьями человечества можно справиться одним тер¬
пением».
Подобные утверждения мемуариста не соответствуют истине.
Иностранные клоуны ранее использовали дрессированных животных
в своих антре. Но наибольших успехов в этом добился Владимир
Дуров.
Только ревностью и страстным стремлением умалить достижения
брата можно объяснить подобные неточности в мемуарах Анатолия
Дурова. Что греха таить, в своих воспоминаниях старший брат пла¬
тил ему той же монетой.
Причина в обоих случаях одна — вражда! Вражда, исподволь
зародившаяся в молодые годы и трагически прошедшая через всю
жизнь братьев.
Анатолий Дуров косвенно объясняет ее истоки, делая откровен¬
ное, хотя жестокое признание: «Приглядевшись к закулисной цир¬
ковой жизни, я понял, что закулисная интрига — не интрига, а толь¬
ко борьба за существование. Иной борьбы, в силу особенности
положения вещей, там быть не может. В цирке, как и в театре,
счастье одного построено не на несчастье другого, как это обыкно¬