Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник)

Валин Юрий Павлович

— Виноват! — Виктор Иванович поспешно затушил сигару. — Потом додымлю. Может, еще чаю, Катенька?

— Нет уж. Чай тоже не цейлонский, да и «удобства» в коридоре. Вы у окошка подышите, я быстренько умоюсь.

Катя умывалась в тазу, обвязав вокруг талии блузку. Виктор Иванович стоял у открытого окна. В сгущающихся сумерках слышались отзвуки далекого духового оркестра, смех и веселые голоса.

— Гуляют господа. Ишь ты, два дня прошло после пролетарской диктатуры,

а уже старый режим вовсю цветет. Ужасы черезвычайки, ужасы черезвычайки… Да, небрежно коллеги работали, — пробурчал майор.

— Те, что сейчас пришли, не лучше, — пробурчала Катя, вытираясь пахнущим скипидаром полотенцем. — Вечно на этой земле бардак. Пьянки, гулянки. Вроде бы комендантский час должен быть. Не дадут нам выспаться буржуины.

— Ликуют по поводу счастливого освобождения от хамской пяты революционной толпы.

— Вы, гражданин Не-Маяковский, идите, умойтесь, — сказала Катя. — Ляжете на кроватке, я в кресле устроюсь. И без неуместных дискуссий. Я раздобреть на украинских колбасах не успела, в кресле вполне умещусь.

— В кресле так в кресле. Как скажете, Катенька. Я человек покладистый, в быту нетребовательный. Сейчас ополоснусь хорошенечко…

— Витюш, если появились мысли насчет непринужденного товарищеского минетика и прочих шалостей, то отставь их подальше. Не прокатит. До Москвы отложи. Или прогуляйся, сними барышню какую-нибудь, сочувствующую Белому движению. Ты у нас сейчас господин импозантный, девицы живо купятся.

— А что, идея интересная, — пробормотал Виктор Иванович. — Где еще неподдельную русскую дворяночку в койку заполучишь? Жаль, завтра вставать рано.

Катя, укрывшись пыльником, устроилась в старом кресле. По ногам, обтянутым чулками, гулял сквознячок, но это было даже приятно. За окном небо затянуло тучами, где-то над городом собиралась гроза. В переулке заливисто и бессмысленно хохотала женщина. Внизу, на первом этаже, завели граммофон.

«Чтоб они сдохли, — раздраженно подумала Катя, — попробуй теперь засни. Везде попса».

Виктор Иванович лежал на постели неподвижно, потом повернулся на бок, взбил плоскую подушку.

— Катюша, иди сюда, а? Рано еще спать.

— Вы, Виктор Иванович, расслабьтесь. Просчитайте наши завтрашние действия, поразмышляйте над теорией хроноперемещений, и баиньки. А от сексуальных мыслей в вашем возрасте давление поднимается.

Майор печально вздохнул, сел:

— Ну, чего так, а? Мы люди свободные, взрослые. Я же вижу, что ты на меня без отвращения посматриваешь. Ты из девушек самостоятельных, не комплексующих, следовательно, нежность опытного мужчины вполне способна оценить. Честное слово, я как твои изумрудные глаза увидел…

— Тьфу, блин! Еще и на лирику потянуло? Отстань, говорю. Не дам.

— Грубая ты. Зато уж такая красивая, что даже… Давай поэкспериментируем,

не пожалеешь, обещаю.

— Майор, ты русский язык понимаешь? Отцепись. В моем досье как мои сексуальные наклонности отражены? «Фригидность — 100 %. В половых связях не замечена». Вот и прими к сведению.

— Там не совсем так написано. И потом, я больше своим суждениям доверяю. Холодностью у тебя и не пахнет. Такого темперамента еще поискать. К тому же ты замужем была. И еще…

— Заткнись! Я служу, а моя личная жизнь никого не касается. Сунешься, мозги вышибу. И вообще, спи. Ерзать будешь, мошонку отвинчу и верну в пакетике по возвращении на базу.

— Так бы и сказала, — майор помолчал. — Тебе бы самой с яйцами родиться. Амазонка фигова. Ладно, не вздумай стрелять, я воды попью, у окна подышу и лягу. Уж очень ты возбуждающее предложение насчет моей мошонки сделала.

Виктор Иванович встал, по-домашнему подтянул кальсоны, налил водички и пошел к окну любоваться ночным небом.

Катя слегка расслабилась. Вот всегда все одинаково, разговариваешь с мужиком нормально, и он в половине случаев такое общение истолковывает как готовность к соитию. Вроде же разумный человек. Еще намеки на свою особую осведомленность делает, гад.

Досье на старшего сержанта Мезину, какие бы специалисты его ни собирали, все равно содержало массу пробелов. Полную правду знала только сама Катя. Ну, был и еще один человек. Собственно, ради него Катя и лежала сейчас в неудобном гостиничном кресле. А до этого четырежды выполняла боевые задания в командировках.

Глаза вдруг повлажнели. Сколько можно прыгать, бегать, стрелять, выполнять приказы? Не девчонка ведь уже. Будет собственная жизнь или нет?

Виктор Иванович бесшумно, чтобы не разбудить, прошел к столу, налил себе еще водички. Отправился обратно к окну. Баб высматривает или на звезды любуется? Внизу все еще скрипел граммофон, неразборчиво бубнили голоса.

Большие горячие руки вдруг легли на плечи, прижали к креслу.

— Катюша, ты не злобствуй, — пошептал Виктор Иванович. — Я, честное слово, человек чуткий. Не Ален Делон, конечно. Внешность подкачала, но удовольствие доставить умею. Ты хорошую постель ценишь, я же вижу.

— Да ты ох… совсем?! — изумилась Катя. — Ты чего делаешь? Ты меня за капризную секретутку держишь?

— Ну что ты, — майор быстро нашарил «Клеман» под боком у Кати, откинул подальше — на свою постель, — ты девушка боевая.

— Ты, дебил, думал, что я стрельнуть могу? — Катя поморщилась, не делая, впрочем, попыток вырваться из объятий. — Я на службе.

— Вот и хорошо. Закрепим боевое слаживание. Катюша, я тебя не обижу. Но не будет мне прощения, если счастливый вечер с такой красавицей упущу. Тебе понравится, вот увидишь.