Братья по крови

Скэрроу Саймон

– Слышал только то, что он говорил.

– Это не одно и то же.

Макрон нетерпеливо фыркнул:

– Да говори уж напрямую, без этих твоих штучек!

– Я и говорю: в этом кроется нечто большее, чем преданность королеве. Ее он чтит больше, чем человека, оказавшего ему честь, сделав своим щитоносцем.

Макрон, немного подумав, завороженно вдохнул:

– А-а-а… Ты думаешь, он тайком влюблен в нее?

– И не только это. Сдается мне, их симпатия взаимна.

– Откуда тебе знать?

– А вот ты сам посуди. Кого она к нам послала? Человека, которому может довериться,

хотя тот является слугой союзника Каратака. А Венуций в их отношения не посвящен. Почему, спрашивается? Да потому, что королева и Веллокат действуют очень аккуратно, со всей возможной осторожностью. Ты же знаешь, как легко вскипают у кельтов страсти.

– О да, – с чувством и знанием дела кивнул Макрон.

– Так что женщина эта и впрямь умна и осмотрительна, – поскреб подбородок Катон, – а Веллокат нам, по-видимому, что-то недоговаривает. Но, во всяком случае, теперь мы знаем, что предан он прежде всего Картимандуе.

– А если ты ошибаешься? – на всякий случай усомнился Макрон. – Что, если он на самом деле наушничает для Венуция?

Катон, подумав, покачал головой.

– Я же сказал: что-то было в его голосе, когда он говорил о Картимандуе… Определенно было.

– Юпитер всеблагой, – устало повел плечами Макрон, – ох, и узел завязался там у них в Изуриуме. Подумать только: королева водит шашни с мальчиком против своего мужа… Стоит правде всплыть наружу, как их домашнему счастью конец. Бац – и вдребезги!

– Именно, – кивнул Катон. – Хотя можно подумать, нам и без того дел недоставало. Не хватало еще внутренней войны в Бригантии… Вот уж действительно, не одно, так другое. Не сойдутся муж с женой насчет выдачи нам Каратака – вот вам и искра, как кремень о кресало. Раскроется неверность королевы своему консорту – опять же готовый повод для Венуция устроить бучу. А тут еще об агенте в наших собственных рядах приходится переживать…

– Да уж. Куда ни ткни, везде они, – пробурчал Макрон. – Беда на беде. Скажи мне, друг мой Катон: что мы такое содеяли, отчего боги решили при всякой возможности кидать нас в чан с дерьмом? А? Вот скажи мне…

Пение вдали унялось – бриганты начали укладываться, обогреваясь от угольев в догорающих кострах.

Катон пожал плечами.

– У богов свои игры, Макрон, а у нас – свои. И похоже, единственный здесь выигрыш для нас – оставаться в живых. Только и всего.

Глава 24

К столице бригантов подошли спустя три дня, ближе к сумеркам. Изуриум когда-то был крепостью на возвышенности, и рвы там по-прежнему опоясывали вершину крутобокого холма, выходящего на речную долину. А над вершиной виднелись соломенные крыши множества хижин различной величины. И наконец, венчал все это огромный бревенчатый сруб, господствующий на самой высокой точке холма. Через рвы и палисады петляло узкое подобие дороги и вело вниз, где у подножия возвышенности располагалось большое поселение. В долине тут и там пятнышками пестрели мелкие хозяйства.

К той поре как римская колонна остановилась в полумиле от ведущей в Изуриум дороги, от предметов уже вытягивались предвечерние тени. Отряд бригантов,

все это время неотлучно шедший следом, двинулся дальше в поселок, а конники взъехали на холм и скрылись из виду среди земляных укреплений, защищающих вход в крепость. Как только колонна остановилась, солдаты занялись привычным для себя делом. Со всех сторон были выставлены заслоны для обороны площадки, где люди уже сгрузили тюки и, достав заступы, стали копать ров и возводить вал, поверх которого ставился палисад.

По мере того как тени удлинялись, стены росли, а от поселения осторожно сходились десятки здешних обитателей – самые бесстрашные – поглядеть на невиданных прежде римлян, которые, по слухам, подмяли под себя все земли к югу. Держась на безопасном расстоянии, эти люди смотрели, как на их глазах словно из ниоткуда вырастает из земли лагерь. Еще не угас свет дня, когда на месте уже был возведен палисад, а сверху на каждом углу укрепления виднелось по баллисте.

– С утра чтобы были воротные башни, – распорядился трибун Отон, осматривая лагерь в компании старших офицеров. – Здесь мы, возможно, пробудем несколько дней. А то и дольше, если положение для нас как-то осложнится. – Он повернулся к центуриону Статиллу. – Оборонительные рубежи укрепить максимально. Заграждений от конницы у нас нет, так что придется обходиться кольями и чем-нибудь еще, что можно пустить в дело. Займитесь.

– Слушаюсь, господин трибун.

Они стояли на стене, ближней к Изуриуму, и перед ними мрачно вырисовался темный высокий холм. Огромный сруб на его верху был освещен жаровнями, стоящими на безопасной дистанции от соломенных крыш. В воспаленно-красном свете огней сооружение казалось еще более крупным, чем при естественном освещении. Все офицеры безмолвно смотрели в одну и ту же сторону. Префект Гораций, кашлянув, нарушил молчание:

– Когда они вообще собираются нас принять?

Со времени прибытия колонны встречать, а уж тем более приветствовать римлян не вышел никто – ни королева, ни кто-либо из ее доверенных лиц. Все это выглядело как минимум странно, если не сказать зловеще.

Гораций посмотрел на Веллоката:

– Это ведь твои сородичи. Отчего, по-твоему, королева никого не выслала нас поприветствовать?

– Не знаю, – откровенно признался Веллокат. – Но если вы отпустите меня туда, в город, я могу разузнать и доложиться вам.

Отон покачал головой.

– Нет уж. Ты нужен мне здесь, на случай если кто-нибудь прибудет в лагерь с посланием. Если к утру ничего не выяснится, я отправлю с тобой небольшой отряд, послать приветствие от полководца Остория. Тогда и оценим настрой королевы. И ее двора.

– Но я могу сделать это нынче же, господин трибун. Этим самым вечером, стоит вам только молвить слово.

Отон, немного подумав, снова покачал головой.

– Слишком темно. Покидать лагерь может оказаться опасным. Подождем до рассвета. Я бы не хотел подвергать тебя риску.

– Риску? – проницательно усмехнулся бригант. – Не проще ли сказать, что вы просто хотите удержать меня в заложниках?

Секунду-другую Катон был уверен, что трибун кинется возражать, но Отон как ни в чем не бывало кивнул: