Братья по разуму
Шрифт:
Игорь кивнул. Мэкс затоптал окурок и с тоской посмотрел на молодого и необстрелянного собеседника, который ни разу в жизни не ходил в облаву на зомби-мутанта.
– Конечно, наши пушки были перенастроены для стрельбы по тварям, – продолжил он. – Но потом один урод сумасшедший выстрелил из пульсатора в настоящего живого человека. И тот моментально коньки отбросил. Ну, и так далее, ты ведь в курсе, верно? Так что психотронное оружие я два-три раза в неделю держал в руках и пускал в ход. Конечно, ничего особенного рассказать я о нем не мог. Но тем не менее ко мне приезжали и меня допрашивали. Сначала я терпел. Потом начал обижаться вслух и
– До чего же мне все это не нравится! – сказал Игорь сквозь зубы.
– Королев просил меня ответить на все твои вопросы, – вздохнул Мэкс. – Я ответил. Теперь делай, что знаешь. Увидишь Волкова – скажи, что я его не забыл.
– Увижу, – кивнул Игорь. И почувствовал вдруг глубочайшее отвращение при самой мысли, что это рано или поздно случится.
Глава 13
Пятое июня, полдень
– Мне тут нужно смотаться по делам, – сказал Мэкс Игорю после завтрака. – К обеду вернусь. А ты проследи, чтобы твой напарник не безобразничал.
– А я? – ехидно спросил Игорь.
– Ты – не будешь, – заверил его Мэкс. – Может, я и старый уже, но пока что не слепой. К обеду вернусь. Королеву привет.
Мэкс сел в один из джипов и уехал. Вестгейт спал в комнате для гостей. Тина на кухне чистила рыбу – по старинке, вручную. Игорь забрался в машину и позвонил начальнику.
– Поговорили? – спросил Королев.
– Угу, – промычал Игорь.
– Интересно?
– Неожиданно.
– Вот то-то и оно. Ну ладно, вернешься – обсудим.
– Как на Службе дела?
– Так себе, – вздохнул Королев. Голос у него был какой-то неживой: то ли не отошел еще шок от «промывки», то ли дела были на самом деле не очень.
Игорь убрал телефон и задумался, как бы половчее убить время. Анализировать полученную от Мэкса информацию ему не хотелось совершенно. Очень уж она оказалась не к месту. То, что Служба интересовалась перспективными вооружениями, ни для кого секретом не было. Но психотроника даже на Службе считалась технологией запредельной и крайне опасной для человечества. Уничтожение психотронного оружия и установление жесточайшего контроля над исследованиями по биоэнергетике всегда преподносились как большая заслуга Службы на пути к безопасному миру.
И за какие-нибудь десять часов узнать дважды из разных источников о том, что это не совсем так, было по меньшей мере неприятно.
Игорь разобрал и почистил оружие, поиграл немного с кляксой и вытряхнул из машины накопившийся мусор. Открыл капот и долго разглядывал его внутренности, соображая, все ли на месте. Проверил уровень масла в двигателе. Потом уровень всего жидкого везде, куда оно было налито. Забрался под машину и передергал все, что там торчало. Вознамерился было подкачать колеса, но давление оказалось в норме. Тогда Игорь всерьез забеспокоился. Наверное, впервые в жизни ему было скучно. Обычно он скуки не знал, потому что всегда находил, о чем поразмыслить. Но именно сейчас размышлять он не хотел, потому что в голову назойливо лезла одна и та же мысль – а как именно сумасшедший Дядя собирался использовать оружие массового поражения, окажись оно у него в руках?
И какого черта делал такой психопат в должности первого заместителя директора Службы, организации, знаменитой своими опытными психологами?
И кто же все-таки убивает нелегалов?
А главное – зачем?
И когда все эти вопросы нависли над Игорем грозовой тучей, он совершил героический по собственным меркам поступок. Достал из-под крыльца ржавое ведро и отправился на озеро за водой, чтобы помыть машину.
Озеро было небольшое, примерно километр на два, но такой необыкновенной красоты, что Игорю сразу же стало легче. Он уселся на мостки, закурил, разулся, опустил ноги в прохладную воду и погрузился в транс глубокого соприкосновения с природой.
В таком обалделом состоянии его и нашел Вестгейт.
– Неплохо, – отметил он благосклонно. – Не Лох-Несс, конечно, но вполне пристойно.
– Сноб заморский, – проворчал Игорь. – Несси Фэрис Ромбоптерикс.
– Это что еще такое?
– Так лох-несское чудовище по-латыни называется. У нас, между прочим, свои водятся не хуже. И недалеко отсюда, километров пятьсот, в Тверской области.
Вестгейт недоверчиво глянул на Игоря, но ничего не сказал и уселся рядом.
– Отдохнул? – спросил Игорь.
– Жить можно, – ответил Вестгейт.
– А работать?
– В смысле?
– В смысле гипноза.
– Слушай… А ведь мы с тобой всего лишь сутки как познакомились. Ты уверен, что в достаточной степени мне доверяешь? Мало ли, о чем я тебя начну выспрашивать…
– Это твое личное дело, – сказал Игорь жестко, глядя Вестгейту прямо в глаза. – Мне важен результат. И выбирать не приходится. Кроме того… – Он секунду помедлил, не отводя глаз. Взгляд был пронизывающий, и Вестгейт выдержал его с трудом.
– Кроме того, – повторил Игорь, – у меня такое ощущение, что я на самом деле тебе доверяю.
Вестгейт тяжело вздохнул и отвернулся.
– Я родился в девяносто восьмом, – сказал он глухо. – К этому времени мать и отец уже точно знали, что никогда не смогут жить вместе. Они расстались где-то примерно в девяносто пятом. Но как минимум раз в году все равно встречались ненадолго. Предавались, как я понимаю, любви и воспоминаниям. Любили друг друга и оскорбляли. И наоборот. Думаю, каждому было что вспомнить и в чем другого обвинить. Их роман тянулся не меньше пяти лет чистого времени, с перерывами на мамино первое замужество и еще какие-то периоды, когда отец находил силы послать ее к черту и уйти. Но он каждый раз возвращался. Это была какая-то безумная и трагическая любовь. Когда люди понимают, что они не пара, но оторваться один от другого не могут.
Игорь молча закурил сразу две сигареты и одну сунул Вестгейту. Тот, не оборачиваясь, благодарно кивнул и сделал несколько жадных затяжек.
– И в девяносто пятом они таки расстались навсегда, – продолжал он, глядя на колышащиеся вдалеке камыши. – Мама опять вышла замуж, и снова ненадолго. Наверное, она так пыталась стереть из памяти образ Игоря Волкова, но все, что подворачивалось ей под руку, ни в какое сравнение с ним не шло. Она потом сказала, что в ее жизни был только один мужчина – он. А остальные не в счет. И, короче говоря, в один прекрасный день она решила, что ей пора заводить ребенка. Пришла к отцу и сказала – давай. Ребенка хочу только от тебя и ни от кого другого. А отец, как я понял, был тогда в какой-то жуткой депрессии. Вплоть до мыслей о суициде. И сам факт того, что хоть что-то от него на земле останется, видимо, пришелся ему по душе. При том что он маму к тому времени успел окончательно возненавидеть. Знаешь, я его понимаю. Насколько я знаю свою матушку, крови она ему успела попортить более чем достаточно…