Братья
Шрифт:
– Да благословит Господь эту львицу и все ее потомство, – сказала Розамунда. – Молю Богу, чтобы эта женщина нескоро забыла об опасности, грозившей ей, потому что, кажется, наша судьба зависит от ее расположения. В каком мы отчаянном положении!.. Как странно, что вы приехали сюда, несмотря на ее советы, которые, и по моему мнению, она давала от чистого сердца.
– У нас было указание, – напомнил Годвин, – перед смертью вашего отца осенила прозорливость, и он видел невидимое для нас.
– Да, – согласился Вульф, – но мне хотелось бы, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте, потому что я боюсь аль-Джебала, по одному знаку которого люди бросаются в бездну.
– Он противен, – вздрогнув, заметила Розамунда, – он даже хуже рыцаря Лозеля, мне отвратительно,
– Угорь, попавший в плетеную корзину, может больше надеяться на освобождение, чем мы, – мрачно изрек Вульф. – Будем, по крайней мере, радоваться, что мы все трое в одной клетке… хотя неизвестно, надолго ли…
В это время вошла Масуда, а за ней служанки; поклонившись Розамунде, красавица сказала:
– По воле нашего властелина, госпожа, я покажу вам комнаты, приготовленные для вас, отдохните там до начала пира. Не бойтесь, за столом вы встретите ваших братьев. А вы, рыцари, если угодно, покатайтесь верхом по садам. Ваши кони, оседланные, стоят во дворе, и девушки, – она указала на служанок, которые недавно чистили кольчуги братьев, – проводят вас к ним.
– Иными словами, мы должны уйти, – шепнул Годвин и громко прибавил: – До свидания, сестра, до вечера.
Во дворе они увидели лошадей, а также конную свиту, состоявшую из четырех фидаев и одного офицера. Когда братья сели на коней, предводитель отряда знаком предложил им ехать за ним, и скоро они очутились в саду. Перед ними бежала широкая, усыпанная песком дорога, тут офицер пустил свою лошадь галопом. Дорога шла по краю пропасти, окружавшей цитадель и внутренний город, площадь которого занимала мили три.
Братья ехали вдоль пропасти, сдерживая лошадей, чтобы они не обогнали коня предводителя отряда, хотя он скакал быстро. Вдруг навстречу им показались всадники. Впереди скакал один из ассасинов, как франки называли слуг аль-Джебала [7] , а за ним на великолепной вороной, как уголь, лошади и в сопровождении стражи ехал франкский рыцарь в кольчуге.
– Это Лозель, – сказал Вульф, – он на коне, которого предложил ему Синан.
При виде этого человека Годвина охватило бешенство. С криком он обнажил свой меч. Лозель увидел это, и в ответ его лезвие тоже блеснуло. Оба промчались мимо ассасинских офицеров и, круто осадив коней, остановились друг против друга. Лозель первый нанес удар, Годвин отразил его щитом, но раньше, чем он мог ответить на нападение, фидаи обоих отрядов бросились между ними и разделили их.
7
Слово «ассасин» является искажением слова «гашиш». Крестоносцы называли фидаев ассасинами, так как знали о методике подготовки будущих убийц: невежественных молодых людей одурманивали гашишем и показывали им картины «рая», а потом убеждали их, что совершив деяние, угодное Старцу Гор, они после смерти попадут в этот рай навсегда. Слово «ассасин» до сих пор используется в ряде западноевропейских языков как синоним убийцы, политического убийцы.
– Жаль, – заметил Годвин, когда ассасины повернули его лошадь. – Если бы они не помешали, думаю, брат, я избавил бы тебя от поединка при свете месяца.
– Я не хочу пропустить его, однако, не помешай тебе слуга Синана, голове Лозеля грозила беда, – ответил Вульф.
Лошади снова пошли галопом, и братья больше не видели Лозеля. По-прежнему по краю пропасти, окружавшей внутренний город и крепость, они доехали до перекинутого через нее узкого моста. Тут офицер повернул свою лошадь и, знаком пригласив д'Арси ехать за ним, поскакал на мост. Помчались и братья, сначала Годвин, потом Вульф. В глубокой нише ворот на противоположном конце моста они остановили лошадей. Предводитель отряда повернул коня и стремглав помчался назад.
– Обгоним их! – крикнул Годвин и, бросив поводья на шею своего Огня, приказал ему лететь еще быстрее.
Огонь рванулся вперед. Дым не отставал
– Клянусь честью, – воскликнул предводитель отряда, думая, что рыцари не понимают его, – это не люди, а дьяволы, и их лошади – горные козы. Я думал, что испугаю их, но испугался-то я, потому что они пронеслись мимо меня, как орлы.
– Храбрые наездники и быстрые, хорошо объезженные кони, – с восторгом в голосе поддержал своего начальника один из фидаев. – Стоит посмотреть на бой при свете полной луны.
И снова д'Арси выехали на песчаную дорогу и поскакали. Так они трижды объехали город, и в последний раз с ними не было никого, потому что и предводитель отряда, и остальные фидаи остались далеко позади. Только когда братья расседлали своих лошадей, появились их спутники, шпорившие взмыленных коней. Д'Арси, прогнав конюхов, сами накормили и напоили Огня и Дыма. Потом вернулись в дом для гостей, надеясь увидеть Розамунду, но ошиблись. Братья беседовали обо всем удивительном, что случилось с ними, и обо всем, что могло произойти дальше. Так наступил закат, пришли слуги, проводили д'Арси в ванны, где черные невольники омыли и надушили их ароматами, а поверх их кольчуг набросили свежие туники.
Когда они вышли из здания с ваннами, солнце уже скрылось, служанки с зажженными факелами в руках отвели д'Арси в большую, великолепную залу, которой они еще не видели; она была выстроена из туфов, и ее покрывал резной и расписанный красками потолок. Вдоль боковой стены, освещенной канделябрами, виднелось много открытых арок, круглых вверху и опиравшихся на изящные белые колонны; за ними шла мраморная терраса, от которой ступени спускались в сад, расстилавшийся внизу. На полу этой залы сидели седобородые советники аль-Джебала за покрытыми инкрустациями столами. Их было около ста человек, все в белых одеждах, с красными кинжалами. Все молчали, точно погруженные в глубокий сон.
Когда д'Арси вошли в комнату, женщины оставили их, слуги с золотыми цепями на шеях проводили братьев к помосту в середине этой большой комнаты. Там лежало множество подушек, пока еще не занятых никем и размещенных полукругом, в центре которого стоял роскошный диван.
Братьям указали на подушки против дивана, и рыцари остановились подле них. Ждать им пришлось недолго – вскоре послышалась музыка, и позади толпы поющих женщин показался Синан, медленно направляясь через залу. Это было странное шествие: за женщинами двигались престарелые даи в белых одеяниях, за ними властелин аль-Джебал, теперь одетый в красную, как кровь, нарядную одежду и с драгоценностями на тюрбане. Его окружали четыре невольника, черные, как черное дерево, каждый нес пылающий факел. За Властелином Гор шли те самые исполины, которые на террасе стояли под его балдахином. При виде аль-Джебала все поднялись, бросились ниц и не встали, пока их господин не сел; только двое братьев стояли, точно оставшиеся в живых на поле брани.
Синан уселся на одном краю дивана, махнул рукой, и тогда все приглашенные, а вместе с ними и д'Арси, опустились на подушки. Наступило молчание. Синан нетерпеливо посматривал на противоположный конец залы, и вскоре д'Арси поняли причину этого. Из двери появилась новая толпа поющих женщин, а за ними, в окружении четырех черных невольниц с факелами, шла Розамунда; ее сопровождала Масуда.
Несомненно, это была Розамунда, но другая, изменившаяся, теперь она казалась восточной царицей. Ее голову окружала корона из драгоценных камней, с которой спускалась легкая фата, не закрывавшая, однако, ее лица. Драгоценности блистали в тяжелых прядях ее волос, на розовой шелковой материи ее платья, на поясе, на обнаженных руках, как бы выточенных из слоновой кости, даже на ее туфельках. Все гости смотрели на ее царственную красоту и переговаривались между собой. Наконец, точно поддаваясь одному порыву, они вскочили и поклонились ей.