Браво, молодой человек!
Шрифт:
— Люся хочет пить, — говорил он, — Люся хочет пить.
Рустем сказал, что скоро будет остановка, и тогда они сбегают и принесут девочке лимонаду.
— Скоро остановка, — метнулся мальчик к себе, — скоро остановка, и у меня есть деньги!..
— А может, не будет остановки. Я пить хочу.
— Люся, перестань! — крикнула Жанна, и Митя опять появился у них и глянул на Жанну страдальчески.
— Жанна Леонидовна, — сказал Митя, — но если ей очень хочется пить…
Вскоре поезд остановился, и Рустем с Митей выскочили из вагона и побежали к киоску. Вернулись они с тремя бутылками лимонада.
Они
Под откосом стояли три березки, стволы — будто белые дымки подымаются от земли и теряются в зеленой листве. В тени спал дедушка, задрав кверху куцую прямую бородку и зажав в обеих руках кнут. Возле паслась запряженная лошадь.
Они спустились вниз, к березкам, дедушке и лошади. Дедушка встал, быстро потер глаза, губы, потрепал бородку, и все увидели, что это парень лет тридцати.
Сразу стало ясно, что бородка ему очень нравится и что сразу понравилась ему Жанна.
— С проверочкой? — спросил он, неспешно, в упор, разглядывая Жанну.
— Нет.
Парень затянул чересседельник, взнуздал лошадь и сказал:
— Садись. — Он опять смотрел на Жанну, и она растерялась и сказала, что ехать надо им всем.
— Я и говорю, садись все.
— На лошади я не поеду, — сказала Люся.
— Садись немедленно! — раздраженно крикнула Жанна.
Люся села и надула губки.
Телега задребезжала по сухой каменистой дороге. Замелькали на ветру запахи: прохладный — болотной влаги, горячий и сухой — ковыля, горячий и горький — тмина и полынка.
Жанна тронула руку Рустема, и рука ее дрожала. Он поглядел ей в лицо. Она улыбнулась виновато, нежно.
— Ты не сердись на глупую Люську и не волнуйся, — зашептал он ей на ухо.
— Хорошо, не буду, — ответила она тоже шепотом.
Тут возница обернулся к ним.
— А беседовать будете?
— ??
— Ну, с народом. К нам, если приезжают из города, так беседуют.
— Мы с концертом, — сказала Жанна.
— На лилипутов глядеть абсолютно смешно, — сказал парень, и какие-то приятные воспоминания смягчили ему голос. — Этот самый лилипут, по-русски то есть шкет, он загребает денег в пять раз более, чем я.
Шел седьмой час, но в степи все еще стоял день, все так же звонко звенел воздух, и ярко было солнце. На своем плече Рустем ощутил голову Жанны и осторожно повел руку, погладил ей худую щеку и, чувствуя, как он ласков и нежен, подумал о том, что хорошо было бы получить отпуск поближе к осени и поехать с ней на юг — пусть бы отдыхала, и хорошо было бы ему смотреть на нее, беззаботную, спокойную.
Он был мужчина, в конце концов, ему было почти тридцать, и он, даже не зная прямой вины за собой, казался себе виноватым. В том хотя бы, что для себя он не хотел ничего легкого, но хотел, чтобы ей было полегче, и ничего еще не сделал. Он был обязан постараться. Но он хотел еще, чтобы это было его п р а в о м хотеть и делать так, чтобы ей было полегче.
Наверно, было бы лучше, правильнее, если бы он поехал к ней сам. Не был он в этом Староконстантинове, но там, может, ей было бы лучше. Да ведь предлагали ей в Ворошиловграде место в филармонии. А нет — так они могли бы жить в каком-нибудь другом большом городе, и там бы она работала в театре или в филармонии. И не было бы тогда утомительной возни с детьми, этих поездок и таких бородатых чудаков, которые треплют ей нервы. Как слушали бы люди
Но тут же он вспомнил о матери.
Они с Жанной ничего не забыли из прошлого, но для них в том прошлом — только разлука. Ничего не забыли, но разлуки уже нет. А для матери? Вечная разлука с сыном, вечная разлука с женщиной, которую она называла сестрой…
Когда мы с нашей жизнью, нашей верностью, любовью, с нашим прошлым придем к тебе сейчас… ч е м это будет для тебя? Будет это общим нашим прошлым, в котором было всякое, или оно распадется — на мое, о котором я не жалею, и твое, которое не надо было бередить?
Добрая моя мама, подумал он, неужели с нашей любовью мы идем против тебя?
Он тосковал по Жанне. Они виделись каждый день, но он тосковал.
Он приходил к ней и видел ее тревожные глаза — будто вдруг он мог не прийти — ждущие и ласковые глаза. Он всегда долго и жадно ее ласкал. Иногда ей хотелось просто сидеть возле него. Она так и говорила, и они сидели рядом, вместе, как сидят родные люди, спокойные за новый день, в котором будут ласки и все только самое лучшее.
Могу же я хотеть и делать, чтобы ей было полегче, чтобы, в конце концов, я был мужем, а она женой! Ведь не замки я хочу построить, не войско вести, не протыкать шпагой соперников, я просто хочу, чтобы родному человеку было полегче!
Мать поймет. Но ч е м станет для нее наша с Жанной хорошая жизнь?
Все шекспиры, хаямы были чудаки. Люби друг друга беззаветно, иди на подвиги — и порядок! Когда любят двое, они, двое, сильнее всех зол, войск, племени.
Со злом ясно. А с добром?
Глава тринадцатая
Старый тяжеловоз с мохнатыми ногами-тумбами тащил телегу. На передке сидела Циля Овсеевна и держала в одной руке вожжи, в другой — кнут. Циля Овсеевна дергала вожжи, хлестала кнутом по толстокожему крупу коняги и оглядывалась назад, на бидоны, корзины, мешки.
— Здравствуйте, — весело сказал Рустем, обгоняя подводу.
— Молодой человек! — обрадовалась Циля Овсеевна. — Садитесь, подвезу вас. Молодой человек, не будьте к даме так равнодушны, как равнодушны эти тяжелые кони.
— Да я спешу, — сказал Рустем, но вспрыгнул на передок, и тут возница вручила ему вожжи и кнут и спросила закурить.
Курила она вкусно. И рассказывала:
— Вы думаете, мне лучше быть кучером и буфетчицей? Вы думаете, я имею больше, как имела, когда не была кучером и буфетчицей? Мальчишка там, на строительстве, какой-то начальник, агитировал меня, и вот я в таком виде, в каком вы меня видите теперь. Он говорил мне в том понятии, что я откалываюсь от юного поколения, что я, в конце концов, работник госторговли и не могу стоять в стороне от государственного строительства. Он говорил еще в том понятии, что я женщина, с какою можно договориться, — она оглушительно рассмеялась, так что коняга пошел быстрее. — Я ему отвечаю, как положено интересной еще женщине, но какая знает, что говорит с ребенком: «Пусть будет так, мальчик. Тетя тебя поняла и будет возить вам обеды». Да вы знаете его, такой кудреватый, похожий на еврейчика, однако татарчонок. В футбол играет…