Бразилия и бразильцы
Шрифт:
Самая шумная и хаотичная улица Порту-Алегри это Андрадас. Здесь лихорадочно бьется пульс деловой жизни, здесь расположены конторы и банки, здесь делаются деньги, заключаются сделки, наживаются и теряются состояния. С раннего утра до поздней ночи на тротуарах и мостовых этой улицы толкутся сотни чистильщиков ботинок, бродячих торговцев, мелких маклеров, готовых посредничать в любой сделке на любых условиях: плотва, урывающая свой кусочек удачи у сильных мира сего, укрывшихся за стеклянными фасадами улицы Андрадас.
В одном из близлежащих переулков находится правление фирмы строительных материалов «Силикальсите до Бразил», которая одной из первых в Риу-Гранди-ду-Сул заключила весьма выгодную торговую сделку с советским Министерством внешней торговли. Коммерческий директор этой фирмы Луис Сести — молодой и обаятельный человек, его энергия и живость заставили бы побледнеть от зависти самого предприимчивого паулиста.
Гаушо… Вообще-то, строго говоря, гаушо — это пастухи-скотоводы, традиционная фигура, которую до сих пор можно встретить на дорогах Риу-Гранди-ду-Сул. Но этим же именем зовут себя все жители этого штата, точнее говоря, все его коренные обитатели, хотя на подавляющем большинстве из них, разумеется, не увидишь традиционной одежды гаушо: широченных, как у запорожских казаков, шаровар, заправленных в грубые сапоги, платка на шее, ножа на боку. О гаушо сложены народные легенды и Песни, их фольклор изучается учеными, им посвящены тысячи ходящих по всей Бразилии веселых анекдотов. Гаушо являют собой идеал мужественности и удали, потому что гаушо — это сыны пампы, лихие наездники, неутомимые скотоводы, труженики бескрайних степей Риу-Гранди-ду-Сул. «Я — гаушо», — с гордостью говорят о себе выходцы из Риу-Гранди, даже оказавшись в Париже или прожив сорок лет где-нибудь в Австралии. Ведь гаушо — это «супербразилец», это символ трудолюбия и воплощение всех известных человечеству добродетелей. Удалой джигит, проводящий полжизни в седле, а другую половину — у костра. Гаушо — это человек, который не расстается с пистолетом, но без причины не обидит и мухи. Покоритель прерий и защитник угнетенных.
…Так утверждают сами гаушо. В последнее время, однако, К им приходится все меньше скакать в седле и все чаще становиться к станку, все реже — хвататься за пистолет и все, больше — за молоток и лопату. В степях Риу-Гранди начинают дымить заводские трубы, и серые ленты асфальта пересекают некогда девственные прерии.
Однако начинавшаяся индустриализация не привела еще к коренным переменам в экономической жизни этого штата, являющегося основной житницей Бразилии. В отличие от некоторых других бразильских штатов сельское хозяйство Риу-Гранди диверсифицировано. Если почти все сельское население Параны занято только выращиванием кофе, то в Риу-Гранди возделывают четыре основные культуры: пшеницу (80 процентов национального производства), кукурузу, рис и виноград. Гордость штата — животноводство: в среднем на каждого жителя Риу-Гранди приходится пять голов скота! Здесь зарегистрирован чрезвычайно высокий, если сравнивать с остальными районами страны, уровень потребления мяса: 70 килограммов на человека в год… Это, конечно, не означает, что каждый гаушо только и делает, что с утра до вечера жует бифштексы. Трудно найти другой район Бразилии, где знаменитая «среднестатистическая курица» (в данном случае, впрочем, правильнее было бы сказать «среднестатистическая корова») была бы столь условной величиной: все земли и все миллионные стада, которыми гордятся гаушо, принадлежат небольшой кучке латифундистов. А добрых 99 % населения штата относится к той категории населения, которую у нас называли «безземельными батраками» или «пролетариями деревни».
Были времена, когда хозяева этих земель не имели даже точных представлений о границах своих владений, превосходящих по территории иные европейские государства. И не могли сосчитать свои несметные стада, нагуливавшие жир на пастбищах, примыкающих к границам Бразилии с Аргентиной и Уругваем. И не только потому, что стада были слишком большие, но и потому что сами они, владельцы этих сокровищ, далеко не всегда успевали в своих бесконечных деловых хлопотах освоить таблицу умножения. Вследствие этого торговля скотом велась зачастую по не очень сложному, но весьма надежному методу: коров выгоняли из загона через узкую калитку, и покупатель бросал в шапку владельца скота золотую деньгу за каждую проследовавшую мимо «голову».
Сегодня здесь все переменилось: пастбища размечены и зарегистрированы в пухлых книгах муниципалитетов
В маленьком городке Гуаиба неподалеку от Порту-Алегри мне довелось наблюдать такой аукцион. Префект Гуаибы сеньор Жоао Жар дин, являющийся «по совместительству» крупнейшим землевладельцем этого района, произнес вступительную речь. Поднявшись на свежесколоченную трибуну, он набросал картину процветания и прогресса своего муниципального района. Выступивший затем секретарь губернатора штата по вопросам сельского хозяйства поздравил гостей-покупателей с выдающимся событием: открытием аукциона, который еще раз прославит знаменитый скот Риу-Гранди на всю Бразилию «от Чуй до Ояпоке». Под бурные овации он призвал местных тружеников продолжать борьбу за высокое поголовье и уступил трибуну третьему оратору. Пообещав не произносить речей, тот закатил еще один получасовой спич, в котором нашлось место и оценке перспектив урожая, и вопросам механизации сельского хозяйства, и даже глобальным проблемам международного положения. Были еще четвертый и пятый ораторы. И ни один из них не упомянул о самой больной теме, которая беспокоила и организаторов аукциона, и покупателей, съехавшихся со всех концов страны: об усиливающейся конкуренции со стороны зарубежных, в первую очередь американских дельцов, скупающих земли в разных районах страны и расширяющих производство мяса. Печально знаменитый в Южной Америке мясной концерн «Делтек», объединяющий американские и западногерманские фирмы, специализирующиеся на производстве мясопродуктов, медленно, но верно теснит латифундистов Риу-Гранди-ду-Сул, которые не обладают ни капиталами, ни международными связями, ни административным опытом своих могущественных зарубежных соперников.
Наконец речи смолкают и слово получает аукционист, ведущий торги, — лейлоэйро. Впрочем, взобравшись на установленный напротив трибуны небольшой помост, он тоже не может удержаться от искушения и произносит еще одну речь, отметив достоинства продаваемого скота и необычайную душевную щедрость его владельцев, которые отнюдь не гонятся за прибылями, а помышляют только о благе и выгоде тех, кто съехался сюда за мычащим и блеющим товаром. После этого лейлоэйро поправляет свой широченный, отделанный серебряной чеканкой пояс, увешанный громадными ножнами для кинжала, плеткой и множеством прочих игрушек, и, изобразив на лице чрезвычайную озабоченность, поднимает над головой деревянный молоток с таким же вдохновением, с каким возносит свою палочку Жюрайтис, начиная увертюру из «Лебединого озера». Молоток тяжело падает на деревянный пульт, из-за скрипучей калитки показывается робкая буренка, сопровождаемая тянущимся к ее вымени чадом. Торги начались.
— Тысячу пятьдесят крузейро! Тысячу пятьдесят крузейро — для начала. Тысячу пятьдесят крузейро за это отличное животное, которое я сам не отказался бы иметь в своем загоне. Тысячу пятьдесят, кто больше?.. Жду предложений, сеньоры! Тысячу сто? Благодарю вас. Тысячу сто — раз! Кто больше? Тысячу двести предлагают там, слева, — благодарю! Тысяча двести — раз! Кто больше?
Он витийствует, размахивая молотком, а ленивая буренка пощипывает травку, равнодушная к кипящим вокруг нее страстям. По всему гигантскому загону, разделенному изгородями на длинные коридоры, гарцуют верхом погонщики, сортируя море скота, хлопают бичи, лениво взбрыкивают сытые быки.
— Тысячу триста! — предложил мой друг Жозе Симоэс. — Благодарю, Жозе! Тысяча триста — раз! Тысяча триста — два! Тысяча четыреста? Отлично! Такого скота вы больше нигде не найдете, сеньоры. Итак, продаю за тысячу… Пардон, я вижу — тысяча четыреста пятьдесят? Еще лучше, благодарю. Кто больше?
Неподалеку от трибуны, где волнуются покупатели, зорко следящие за молотком аукциониста, стоит небольшой киоск, торгующий сладостями, вином, бутербродами и кофе. За прилавком снуют преисполненные сознанием важности исполняемой миссии самые ослепительные «звезды» гуаибского «света»: супруги префекта, его помощников, полицейского и муниципального судьи. Дамы охвачены жаром благотворительности: как возвещает вывешенный над киоском плакат, все его доходы должны пойти «на оказание вспомоществования» сиротам. Впрочем, когда маленький чумазый мальчишка с разодранной на попке штаниной оказывается в опасной близости от выставленных на прилавке бутербродов с копченой бычьей требухой, дамы яростно кудахчут, размахивая руками, и мальчишка исчезает за углом. Очевидно, он не входит в категорию тех, кого собираются облагодетельствовать дамы.