Бразилия и бразильцы
Шрифт:
Мы летим в Белен, где меня уже ожидает забронированный билет на судно «Лауро Содре», совершающее рейсы по маршруту Белен — Манаус. Рядом раздается храп: Журандир умеет наслаждаться маленькими радостями, которых так мало в этой беспокойной жизни. Перондини рассказывает очередной анекдот, Юлиус курит «Марлборо», откинувшись на спинку кресла и блаженно закрыв глаза. Карл возится со своими записными книжками.
— Шестьдесят долларов в месяц, да, да, господа, ни больше ни меньше: ровно шестьдесят долларов, — бормочет он, исписывая бисерными колонками цифр чистую страничку блокнота. — Шестьдесят долларов за двенадцатичасовой рабочий день и семидневную рабочую неделю. Без суббот и воскресений. Без праздников и выходных дней… Нет, эти люди — или безумцы или герои, — говорит мне Карл. — Но, сеньоры, кто объяснит, во имя чего приносятся эти жертвы? Кто мне скажет, что будут возить по этой дороге, когда она будет закончена?
Журандир, к счастью, не слышит этого кощунственного вопроса. Всхрапывая безмятежно, он спит в узком кресле «баркрайфта» спокойным сном человека, добросовестно исполнившего свой долг.
Глава девятая
ТЫСЯЧА МИЛЬ ПО АМАЗОНКЕ
«Внимание, внимание! Выходящий сегодня вечером из Белена вверх по реке „Лауро Содре“ сделает остановки в Кокале, Бревисе, Алмейрине и далее — в зависимости от наличия груза», — повторяло целый день без устали беленское радио.
Ровно в восемнадцать часов объявили посадку, и по брошенным на причал сходням, толкаясь и суетясь, сотни пассажиров третьего класса устремились в темное чрево «Лауро Содре». Беря штурмом нижнюю и среднюю часть палубы, пассажиры судорожно пытались опередить друг друга, захватить «лучшие» углы, где можно привязать цветастые гамаки.
Шум, крики, плач детей, проклятья, просьбы и угрозы повисают над причалом беленского порта. Счастливчики, нацепившие гамаки подальше от моторного отделения и поближе к умывальникам, со снисходительной улыбкой наблюдают за суетой менее удачливых попутчиков.
В сером гамаке по левому борту нижней палубы тихо стонет, положив руки на громадный живот, мулатка Лурдес.
— Крепись, жена, — увещевает ее седой негр, раздирая зубами кусок сушеной рыбы, — даст бог, доплывем. А ежели волей божьей родишь на корабле, так это же бесплатно!
Жозе Катарино — молодой башмачник из Сан-Луиса — по ошибке влез в бар первого класса и принялся привязывать там свой гамак. Разумеется, он был изгнан бдительным буфетчиком.
Жозе спускается вниз, но и средняя и нижняя палубы уже забиты. Парень долго еще мыкался бы без места, если бы его не окликнул земляк Карлос. Кое-как Жозе втискивается между гамаками Карлоса и какой-то негритянки с двумя грудными детишками. Сверху над Жозе свесил правую ногу старик-японец, который влез на судно одним из первых и с тех пор тихо лежит в своем гамаке с закрытыми глазами.
Неподалеку весело галдят Мария, Кармен и Роза — три кокетливые девицы, направляющиеся в Манаус. По иронии судьбы рядом с ними оказалась почтенная «сестра» Ионисия, возвращающаяся в Уаупес — поселок на реке Риу-Негру, где в составе одной из салесианских миссий она денно и нощно обращает индейцев в католическую веру. Поджав губы и перебирая четки, старушка старается не глядеть На своих шумных соседок.
Часов с восьми по трапам пошла публика первого класса. Этим бороться за место и спешить не нужно: в билете у каждого указан номер каюты. Сопровождаемые вереницами носильщиков с чемоданами, саквояжами и баулами, они поднимаются на самую лучшую — верхнюю палубу, наиболее удаленную от вони трюмов и грохота машин. Размещаются, а затем выходят на прогулочную палубу, начиная знакомство с соседями и попутчиками.
В соседней каюте слева от меня разместился сеньор Пауло со своей супругой. Он бухгалтер из Сан-Паулу, вышедший недавно на пенсию и решивший прокатиться на старости лет по просторам родины. В каюте справа копошится чета Рихтеров: сеньор Фернандо, розовощекий толстяк с редеющими седыми волосиками на розовом черепе, и его упитанная половина — дона Луиза. За ними — каюта элегантного молодого человека, отрекомендовавшегося Итамаром. Ему уже тридцать пять, но «он хорошо сохранился, потому что всю жизнь играл в футбол», — как заявила Флора, супруга сеньора Пауло. «Подвесив бутсы», он занялся коммерцией: нанялся в какую-то фармацевтическую фирму на должность агента по рекламе. С тех пор Итамар разъезжает по градам и весям северо-востока Бразилии с образцами «новых», «патентованных», «быстродействующих», «наиболее эффективных» медикаментов.
Поскольку ничто в Бразилии не совершается в назначенное время, никто не удивляется, что «Лауро Содре» не отходит по расписанию — в десять вечера, как было указано в билетах. И в третьем и в первом классах (второго класса на судне нет) начинаются ленивые споры насчет того, отойдем ли мы раньше или позже полуночи. Кто-то предлагает пари, что простоим до утра. Но около полуночи судно начинает подавать признаки жизни: внизу загудели машины, зазвякали сигналы машинного телеграфа. На правом крыле мостика появляется капитан — молодой парень в бесшабашно заломленной на затылок белой фуражке. Раздается низкий гудок. Падают в черную воду швартовы. Закиданная банановой кожурой полоска воды между бортом и причалом начинает постепенно расширяться. Тяжело повернувшись кормой к как-то сразу провалившиеся во мгле огням пристани, «Содре» неторопливо направляется в черную ночь, начиная очередной рейс по маршруту Белен — Манаус, протяженностью в тысячу миль, то есть около тысячи шестисот километров.
…Тысяча миль по самой полноводной реке нашей планеты — Амазонке.
«Внимание, Педро да Роша с прииска Массангана. Твоя подруга Лусия сообщает из Итапиранги, что из 145 крузейро, что ты ей послал, она получила только сто. Остальные сорок пять ей вручены не были».
Это — радиопочта. Все радиостанции Амазонки регулярно передают такие объявления и извещения, заменяющие отсутствующую здесь почтовую службу. С утра до поздней ночи равнодушный голос диктора, читающий эти записки, звучит из транзисторов, привязанных к гамакам третьего класса. В шесть утра тихий писк какого-то уже щебечущего, как ранняя пташка, транзистора перекрывается гулким динамиком внутренней трансляции:
— Пассажиры с детьми из первого класса приглашаются на утренний кофе в салон, находящийся в носовой части средней палубы. Остальные пассажиры будут приглашены через час.
Скрипя откидными койками, стукаясь лбами и локтями о тесные переборки, пробуждается первый класс.
Утро — дождливое, серое. Лениво ползут над водой грязные клочья тумана. Буйная зелень на плывущей назад земле кажется какой-то вылинявшей.
— Будет очень мило, если такая погода сохранится до Манауса, — вздыхает дона Луиза.
— Не думаю, — отвечает ее супруг. — Сезон дождей начинается тут не раньше, чем через месяц, в первых числах декабря.
Мы стоим на палубе и взволнованно пытаемся разобраться в сумятице наших первых амазонских впечатлений. Все пытаются говорить одновременно, и никто не обнаруживает желания выслушать своих собеседников. Еще бы! Такое путешествие случается не часто. И каждый из нас хочет немедленно излить свою душу.
— Наконец-то сбылась мечта, которую я лелеяла всю жизнь! — восклицает Флора. — Я — на Амазонке!