Бредовый суп
Шрифт:
Шон посмотрел на меня так, как будто бы он видел меня первый раз в жизни.
– Ты знаешь, – сказал он, – я могу это понять.
– Все считают, что мы будем объединяться с этим немецким банком, – сказал мне Шон, когда мы вошли в лифт.
– Да, – сказал я.
– Как тебе эта новость?
– Не знаю. Будем надеяться, что все пройдет нормально.
– Ты был в Чейзе, когда все это началось?
– Да, я это все пережил. А ты?
– Нет, я ушел гораздо раньше, – сказал Шон.
– Они выгнали много наших тогда.
–
– Мне как-то пришлось разговаривать с одним парнем из Chemical. Это было почти сразу после того, как мы слились с ними. И он мне так простодушно сказал, что когда Chemical объединился с Мани-Хани, все тоже думали (и он подчеркнул слово “тоже”), что все будет честно и безобидно. А когда он через полгода посмотрел вокруг, то увидел только своих.
– Не пугай меня, – сказал Шон.
– Я думаю, что сейчас нам особенно нечего бояться.
– Я тоже так думаю.
– Ну что ж, голландский мы уже знаем, будем учить немецкий.
– А ты знаешь что-нибудь по-немецки? – спросил Шон.
– Конечно.
– Ну, скажи что-нибудь.
– Hande hоch!
– Что это значит? – спросил Шон.
– Hands up! – сказал я.
– Ха. Это очень смешно. Скажи это еще раз. Я хочу запомнить.
– Hande hоch! – сказал я.
– Хенде хох, – повторил Шон. – Это смешно. Может, это не вполне политически корректно, но это очень смешно.
– Может быть.
– Ты не представляешь, как это смешно.
– Наверное, – сказал я.
– Да, – сказал Шон, – это действительно очень смешно.
– Да, это очень смешно, – сказал я.
Я попрощался с Шоном, вошел в “Грэнд-сентрал”, спустился вниз по эскалатору, обогнул информационную будку и, отклоняясь все больше и больше вправо, стал двигаться туда, откуда с трех платформ уходили поезда до Таймс-сквер.
Г л а в а 27
– Я решила отказаться от “Crown Plaza”, – сказала Маринка.
– Почему? – спросил я.
– Там остались только комнаты с видом в сад.
– Это плохо?
– Да, – сказала Маринка.
– А мы хотим куда – в огород, что ли?
– Мы хотим на океан.
– А, – сказал я.
– Так ты помнишь? Мы летим послезавтра.
– Какие у нас места? Опять третья полка?
– Что? – спросила Маринка.
– Нет, ничего. Это я шучу, – сказал я.
Белое
Миллбурн, 25 декабря 2002 года
Это было совсем недавно. На Рождество. Мы сидели у нас, доедали рождественского гуся. И я сказал, что это все-таки здорово получилось, что у нас тут Белое Рождество. И Маринка спросила меня, что это значит – Белое Рождество. И я сказал, что это то же самое, что White Christmas. И все засмеялись. А Маринка мне заметила, что я пользуюсь тем, что нет Светки, а то она не позволила бы мне коверкать русский язык. И все опять засмеялись.
И Ося сказал, что Белого Рождества у нас тут не было уже тридцать лет и что он очень рад, что они успели прилететь обратно, потому что те, которые летели в самый последний момент, наверняка надолго застряли в аэропорту.
И тут я спросил Осю, как они слетали в Лондон. И Ося сказал, что слетали хорошо, но вот только кормили их в самолете плохо. И хотя сидели они в первом классе, сиденья были не очень удобные.
– Послушай, Ося, – сказал я, – а ты залегал когда-нибудь на третьей полке плацкартного вагона Москва–Воронеж? И приходилось ли тебе посещать их вагон-ресторан? И какого ты мнения о битках по-флотски?
– На третьей полке, – ответил мне Ося, – залегать приходилось. А вот что такое битки по-флотски, уже не припомню. И ты забудь. А лучше скажи мне: ты заметил, что в Лондоне половина машин без водителей ездит?
– Конечно, заметил. Пассажир есть, а водителя нет.
А народ в это время еще продолжал обсуждать весь этот неожиданный снегопад. И кто-то стал говорить, как это хорошо, когда у машины все оси ведущие.
– А у меня, – сказала Маринка, – что-то машина стала плохо дорогу держать.
– А почему ты так думаешь? – спросил я.
– А помнишь, как мы из Бостона в снегопад по льду ехали? Часов пять, наверное.
– В снегопад? По льду? Небольшой снег шел – это я помню. Но лед надо было еще поискать. А пять часов мы ехали потому, что бульдозеров нагнали расчищать снег видимо-невидимо. Тебе никогда не приходилось видеть, как выглядит зимой дорога Москва–Волгоград? Снег намерзает в середине выше, чем по краям, и ты едешь по ней, как по огромному ледяному бревну. Никогда не пробовала? Нет? А то бы ты почувствовала, как это бывает, когда машина дорогу не держит.
– Ну, не знаю, – сказала Маринка. – Но все равно, мне кажется, мою уже менять надо. Она скоро сыпаться начнет. Вот уже и с тормозами что-то не то.
– Что “не то”? Тебе всего-навсего поменяли колодки.
– По-моему, у нее звук даже изменился.
– У нашей тоже, – сказал Леша. – Когда я ее завожу.
– Леша, – сказал я, – но она у тебя все-таки заводится, правда?
– Конечно, заводится, раз я ее завожу.
– А рассказать тебе, как заводится машина с подсосом?
– Не надо, – сказал Леша. – Про подсос не надо.