Брэкстен
Шрифт:
Обдумывая его слова, понимаю, что если бы целью был кто-то другой, я бы решил, что это хороший план, но речь идет не о ком-то, а об Алисе. Девушке, которую я поклялся защищать любой ценой.
Я качаю головой.
— Я не хочу, чтобы она вот так выставлялась на всеобщее обозрение. Я не могу так рисковать.
— Самое безопасное для нее, кроме пребывания здесь, — это быть на публике, — мягко возражает отец.
Джастис бросает на меня взгляд, и я могу сказать, что он перешел на другую сторону еще до того, как произнес это вслух.
—
Потому что он — гребаный трус.
Иначе сам бы доставил то письмо. А также не причинил бы вреда такому хрупкому созданию, как Алиса.
— Как ты и сказал, мы больше не можем сидеть сложа руки. Пришло время сделать шаг, и, возможно, это он и есть.
Из меня вырывается резкий выдох, прежде чем я неохотно соглашаюсь.
— Тогда, решено, — провозглашает отец, вставая с кресла. — Мы идем на это с открытыми глазами и ясными головами.
Мы оба киваем.
— А теперь, если вы меня извините, я отправлюсь на поиски вашего брата и выясню, почему он не присоединился к нам за завтраком.
Упоминание о Ноксе отправляет мои и без того бурлящие эмоции в водоворот.
— Встретимся позже. — Похлопав каждого из нас по плечу, отец направляется к оружейному сараю. Там мой брат обычно прячется, особенно когда ему нужно выпустить пар.
— Я задавался тем же вопросом, — говорит Джастис, вытаскивая сигарету и закуривая. — Есть идеи, почему Нокс не явился к завтраку?
— Да, — отвечаю я, но больше ничего ему не даю.
Он приподнимает бровь, ожидая продолжения.
Решаю рассказать ему, зная, что он не отступит, и передаю события этого утра в сокращенной версии.
По лицу брата скользит хмурое выражение.
— Нокс так поступил?
Я киваю.
Нокс может быть мудаком, мы оба это знаем, но чтобы перейти черту, как сегодня со мной... это не просто необычно, это совершенно неслыханно. Возможно, именно поэтому это так чертовски больно.
— Он напуган. — Джастис выпускает струйку дыма. — Он не говорил серьезно.
— Я это знаю, а вот Алиса — нет. Ей незачем иметь дело с последствиями его поступка. Наша связь совершенно ее не касается.
— Ты прав.
Мой взгляд возвращается к нашей земле, я ищу ответы в единственном месте, которое когда-либо называл домом.
— Я больше не знаю, что делать, — признаюсь я. — Наша связь перестала быть прежней с тех пор, как ты ушел, но мы все равно были друг у друга. Я был у него.
— Теперь тебя у него нет? — Он произносит это скорее как вопрос, чем как утверждение.
Глядя на брата, подбираю слова к признанию, которое мне еще предстоит озвучить вслух.
— Теперь меня у него нет.
Правда заключается в том, что его поступок этим утром, укрепил то, о чем мы с Ноксом уже знали, но пока не были готовы признать. Мне ненавистно чувство, что я подвел его, что нарушаю обещание, которое никогда бы не нарушил, но я также никогда не ожидал
Проснуться с ней в моих объятиях этим утром было лучшим гребаным чувством в мире. Ощущение ее теплой кожи, ее аромата... это заставило меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотел.
Это также вызвало у меня самый сильный гребаный стояк, вот почему я сразу же метнулся в душ. Последнее, чего мне хотелось, чтобы она проснулась от того, что мой нетерпеливый член прижимается к ней, умоляя о вещах, к которым, я знаю, она не готова. Или то, к чему я думал, она не готова, но после сегодняшнего утра я уже не так уверен.
В сознании вспыхивает воспоминание о ее невинных голубых глазах, наблюдавших за мной, когда я дрочил в душе. Я услышал ее сразу, как только она вошла, и понял, что отступать некуда. Я ожидал, что она убежит, как испуганная лань, когда поймет, что я делаю, но она этого не сделала. Она осталась и наблюдала, и я устроил ей шоу, достойное гребаного Оскара.
Ее прелестные розовые губки были слегка приоткрыты, щеки пылали от желания, в то время как ее милые сосочки натягивали тонкий шелк ночной рубашки, просто умоляя о моем рте…
Мне потребовалось все мужество, чтобы не затащить ее к себе в этот чертов душ и не воспроизвести с ней вживую каждую порочную мысль, промелькнувшую у меня в голове.
— Ты на самом деле серьезно относишься к этой девушке, да? — Джастис почти удивлен.
— Да.
С каждым днем притяжение только усиливается, жажда превращается в нечто, чего нельзя отрицать. Я люблю трахаться так же сильно, как и стрелять, но могу с уверенностью сказать, что никогда никого не хотел так, как хочу Алису. И не только ее тело, но и всю ее.
— Слушай, я понимаю тебя. — Джастис выдыхает последнюю струйку дыма и тушит сигарету. — Несколько месяцев назад я был на твоем месте. И до сих пор борюсь с чувством вины из-за того, что ушел. Иногда по ночам это до дыр разъедает мою гребаную душу.
Его признание застает меня врасплох. Я знал, что поначалу ему было тяжело разрывать десятилетнюю связь, но и не думал, что он все еще корит себя за это.
— Не знаю, Брэкс, иногда я задаюсь вопросом...
— Каким? — напираю я, когда он замолкает.
Джастис смотрит на меня, и в его взгляде отражается то же раскаяние, которое чувствую я.
— Не принесли ли мы ему больше вреда, чем пользы, сделав то, что сделали.
Воздействие этих слов сокрушает меня, как тонна кирпичей.
— Что ты хочешь сказать, ты сожалеешь об этом?
— Никогда, — заявляет он. — Я никогда не пожалею о том времени, проведенном с вами, парни. Это не только сблизило нас, но и помогло всем пережить тот темный период.
Мне никогда не забыть той ночи, когда мы установили связь. Мы с Джастисом начали трахаться в гораздо юном возрасте, чем следовало бы. Когда мы впервые появились в этом городке, на всех троих стало бросаться бесконечное количество женщин. Даже намного старше нас.