Бремя империи
Шрифт:
— Ясна.
— В армии отвечают «так точно».
— Так точно!
— Молодец. — Я повернулся к отцу: — Поговорим, пока время есть?
— Поговорим… — Он еще с подозрением смотрел на меня.
— Не здесь. Ротмистр Голощекин, держать дверь. За детей отвечаешь, чтоб руками лишнего не лапали. — Я показал на стоящее у стены оружие, при детях и без присмотра его оставлять было категорически нельзя.
— Есть.
Козлов пошел в одну из боковых дверей, выходящих в холл, я направился с ним. По его некоей неуверенности — он, например, спутал, как открывается дверь в комнату — на себя или от себя —
— Остальные где? Вас же тут две семьи.
— Юсеф в соседней комнате… с женщинами.
— Чего же тебя не прикрывает?
— Ему на улицу не выйти — что ваши убьют, за то что араб, что свои — свои вообще на куски разорвут.
— Молодец. Под дамской юбкой сидит. Зови.
Козлов (я даже его имени не узнал, Козлов да Козлов — на языке эта фамилия) подошел к двери в соседнюю комнату — она, оказывается, была скрыта за ковром, несколько раз стукнул условным сигналом…
— Кстати — квартира ваша?
— Квартира моя, эфенди…
Местный «высший свет» я не знал, и поэтому вышедшего из-за ковров человека я не узнал. Араб как араб — невысокий, с более темным, чем у русских, цветом кожи, короткими, прямыми с проседью волосами, аккуратной щеточкой усов. Обычная, но дорогая туристическая одежда, пошита по виду в ателье на заказ. На пальцах белые полоски — понятно, кольца снимал, арабы обожают золото, а сейчас за хорошее кольцо на улице не палец — всю руку отхватят и ни на секунду не задумаются. В целом квартира богатая — почти пентхаус, последний этаж. То-то одна дверь на лестничной клетке…
— Юсеф Калед. — Он протянул руку, я пожал ее по-русски, одной рукой, а не двумя, как это было принято у арабов. Рука сухая и сильная. Аккуратный, слишком безошибочный русский язык — русские так не говорят. Интересно, кем он работает?
— Эфенди меня называть не стоит. Господин старший лейтенант будет точнее…
— Извините, для меня так привычнее…
— Сразу к делу — с оружием знакомы? Где работаете?
— Я главный инженер нефтеперегонного комплекса, эфенди. С оружием не знаком — совсем…
Все понятно… На этой должности зарабатывали столько, что я не удивлюсь, если у этого господина есть еще пара квартир, а в порту и личная яхта стоит, пусть небольшая. А вот с оружием такие люди и вправду обычно не дружат — считают, чтоих должны защищать другие. В принципе правильно — на что тогда армия и полиция, но ситуации разные бывают.
— Евсей Викторович мой подчиненный, он на третьем живет — сейчас он ко мне перебрался. Вместе не так страшно. Вы нас отсюда вывезете?
— Вынужден вас разочаровать, сударь. До вывоза пока долго — придется пока справляться самим. Я вам оставлю оружие, покажу, как пользоваться, а вы мне за это покажете путь к стадиону. Вы ведь местные?
Араб думал недолго.
— Евсей Викторович покажет. Но вы в самом деле не можете нам помочь?
Вот мать его… В городе черт-те что творится, а все должны ему помогать. Хорошо, что вежливый, себя в руках держит — а то бы и по морде уже мог схлопотать. И подчиненного подставил — впрочем, это их личные дела.
— Если бы мог — помог бы.
Я вышел в коридор, взял
— Значит, смотрим сюда. Это — штурмовой автомат чешского производства, в магазине тридцать патронов, одиночный и автоматический огонь. Вам автоматический огонь не нужен, одиночного вполне достаточно. Переключатель огня тут справа, вот эта штука, в среднем положении — автоматический огонь, если до конца вперед — одиночный. Возьмите оружие, повторите. Спускового крючка не касаться. Ну?
У Козлова это получилось сразу, Калед замялся.
— Сильнее, сильнее на предохранитель — до того, как он будет смотреть точно вперед.
Нет, все-таки по-идиотски чехи сделали здесь. Переключатель огня такой же, как на «М4», только расположен справа на ствольной коробке так, что пальцем, не отрывая руку от рукоятки, не дотянуться. У «АК» все-таки проще — там тоже руку надо снимать с рукоятки, но у нас он хотя бы в состоянии «безопасно» доступ грязи в ствольную коробку перекрывает, да и большой — промахнуться мимо рукой в горячке боя невозможно. У «М4» свои преимущества — можно большим пальцем дотянуться, не снимая руки с рукоятки. А тут чехи как будто взяли худшие черты двух систем и поставили на свой автомат.
— Так. Значит, первое разобрались, предохранитель вперед до упора — одиночный огонь. Теперь магазин. В нем должно быть тридцать патронов. Он металлический, сколько в нем патронов на самом деле — не видно. Поэтому вот здесь вот нажимаете, у ограждения спускового крючка, — и отстегиваете магазин. В нем — патроны. Нажимаете пальцем вот так, — я показал, — и если не поддается, магазин полный. Если поддается — значит, неполный, надо либо сменить на полный, либо, если у вас есть патроны, — добить до полного. Как это делается — сейчас показывать не буду, оружия у вас достаточно будет. Повторяем.
Второе упражнение оказалось более простым — повторили оба с первого раза.
— Теперь пристегиваем — аккуратно, до щелчка, без перекоса, если будет перекос — оружие откажет, стрелять не будет и вы, скорее всего, погибнете.
Третье упражнение оказалось более сложным — ни у одного с первого раза не получилось. Еще одна проблема в образцах, сделанных на базе «АК», — магазин пристегивать теоретически сложнее, чем на «М4» и подражающих ей образцах. Там шахта магазина, просто вставил, ударил ладонью до щелчка — магазин стоит. С перекосом ну никак не поставишь. Но вот если в эту горловину попала грязь — избавиться от нее на порядок сложнее, чем в «АК». А во время боевых действий всякое бывает, и лучше отработать смену магазина на «АК», подольше этим позаниматься — но не бояться трудноустранимого отказа от загрязнения. Нет, все-таки для войны лучше всего приспособлено русское оружие, британское, североамериканское оружие — для тира, немецкое, богемское, бельгийское — получше, японское — сон разума, если своей разработки, а не скопированное. Для того чтобы уметь делать такое оружие, как делаем мы, надо иметь огромный, копившийся в поколениях опыт реальных боевых действий — никто не воевал так долго и так жестоко, как мы, русские. Ладно, отвлекаюсь…