Бремя секретов
Шрифт:
Юкико слушает и гладит мою руку. Потом мы долго молчим.
— А как выглядела твоя сестра? — спрашивает наконец она.
— Я уже не помню ее лица, — отвечаю я. — Когда мы виделись в последний раз, мне было только четыре года.
— У тебя даже нет ее фотографии?
— Нет. У меня нет детских фотографий. Ни одной.
— Жалко. Но ведь наверняка у тебя сохранилось о ней хоть какое-то воспоминание.
— Не то чтобы воспоминание… Правда, есть одна вещь, которой я никогда не забуду. Только одна.
— Что же это? —
— Я обещал жениться на ней, — улыбнулся я.
Юкико смеется:
— В четыре года ты сделал ей предложение! А ты был не из робких!
Мы смеемся вместе.
— На самом деле это она захотела выйти за меня замуж.
— Похоже, она слишком рано повзрослела.
Юкико смеется, но потом ее лицо неожиданно грустнеет.
— Надеюсь, твоя сестра в безопасности в Токио. Родители моей мамы перебрались в поселок под названием Шишибу. Ты же знаешь, на Токио сбрасывали бомбы американские самолеты Б-29.
Закрываю глаза. Тук-тук-тук… Постукивает камешек внутри ракушки. «Где ты?» — в который раз думаю я.
— Хорошо, если ты отыщешь свою младшую сестру, — говорит Юкико, сомкнув ладони и сложив руки у груди.
Я крепко прижимаю ее к себе и поднимаю глаза к небу. Мои слезы капают прямо ей на макушку. Как бы мне хотелось стоять с ней вот так и никогда ее не отпускать. Она поднимает голову. Крупная слеза падает ей на нос. Юкико улыбается. Кончиками губ смахиваю слезу. Юкико закрывает глаза. Я целую ее горячие губы. По телу пробегает дрожь.
Юкико больше не приходит в бамбуковый лес. Я жду ее неделю, две, три — напрасно. Начинаю всерьез беспокоиться. Что случилось? Вдруг она заболела? Возле дома я тоже ее не вижу. Но однажды я заметил ее из окна. Она шла по дороге, ведущей к центру города. Я тут же выбежал на улицу и окликнул ее. Она быстро обернулась, но потом снова молча зашагала по дороге. Она даже не поднимала на меня глаз. И с тех пор каждый раз, когда я встречаю ее на улице, она отводит взгляд.
В лес я прихожу один, с разбитым сердцем. Но продолжаю читать, сидя на камне, — с надеждой, что однажды Юкико вернется.
Как-то вечером папин коллега господин М. пригласил меня к себе домой поужинать. У них с женой нет детей. Ко мне они так же внимательны, как господин Хорибе.
— Мне бы хотелось показать завтра Юкио университетскую больницу, — говорит господин М. маме. — Нужно просмотреть в библиотеке кое-какие документы, и помощь Юкио тут очень бы пригодилась. Я предупрежу директора завода.
Предложение заманчивое. Ненавижу ходить на завод.
— Спасибо, вы так любезны, — благодарит его мама. — А я завтра собираюсь в деревню с госпожой Хорибе. Она обещала познакомить меня с людьми, которые смогут купить мою европейскую одежду.
На следующее утро, в девять часов, мы с господином М. приезжаем в университетскую больницу. В библиотеке он дает мне список книг. Я ищу их, пока он разговаривает с одним из врачей. Несколько книг я нахожу сразу. Господин М. просматривает их, время от времени делая записи.
К одиннадцати он заканчивает. Мы выходим из библиотеки и идем к бетонному зданию напротив. Господин М. объясняет, что ему нужно еще раз переговорить с врачом, прежде чем возвращаться обратно. На ходу он здоровается с медсестрами, которые идут навстречу. Они улыбаются.
Наконец мы входим в кабинет врача. Врач стоит у окна, и вдруг в небе на мгновение вспыхивает ослепительный сгусток света. Раздается грохот. Взрыв бомбы! Из коридора доносятся крики медсестер. Мы тут же ложимся на пол. «Не двигайся, Юкио!» — приказывает господин М. От взрыва вылетели оконные стекла. Врач исчез. Со всех сторон на нас сыплются осколки, падают книги, стулья подпрыгивают на полу. Я смотрю вокруг, затаив дыхание. Наверное, я сейчас умру. Небо за окнами темнеет. Потом наступает зловещая тишина…
Тук-тук-тук… Жена режет овощи. Я бреюсь перед зеркалом. Лоб в морщинах. Волосы почти седые. Под глазами темные круги. В молодости кто-то говорил мне, что у меня такие же грустные и задумчивые глаза, как у мамы. Кто это говорил? Не шевелясь, рассматриваю свое отражение. Бритва застыла в воздухе. Время остановилось.
Мы с мамой идем в церковь, я на несколько шагов позади. Передо мной колышется мамина широкая юбка — в такт ее шагов — и струятся длинные черные волосы. Цветут гортензии. Дождь барабанит по зонтику из промасленной бумаги. Улитки. Незнакомый человек с черной бородой. И далекий силуэт девочки, которая уходит по парковой дорожке со своим отцом. Между створками ракушки постукивает камешек.
Эти образы и детали настолько глубоко запечатлелись в моей памяти, что время не в силах их стереть.
«Где теперь моя сестра? — думаю я. — Где мой настоящий отец? Живы ли они?» Эти мысли возвращаются ко мне снова и снова. Но я уже не помню лиц сестры и отца. И до сих пор не знаю их имен. Только мама могла бы ответить на эти вопросы. Но она по-прежнему хранит молчание, хотя прошло тринадцать лет с тех пор, как умер человек, усыновивший меня.
«Можно я буду твоей женой, когда вырасту?» Кроме этих слов, я не помню ничего. А вдруг это только иллюзия? Рассеянно рассматриваю отражение в зеркале и все больше отдаляюсь от реальности.
— Дорогой, завтрак готов!
Шизуко зовет меня с кухни. Сознание постепенно возвращается. Умываюсь и вытираю лицо полотенцем. Снова смотрюсь в зеркало. Грустные и задумчивые глаза, как у мамы? Теперь я вспомнил, что так говорила моя подруга Юкико.
Медленно выхожу из ванной. Запах супа мисо приятно щекочет ноздри.
Иду на кухню. Из маленького телевизора, который стоит на шкафу с посудой, доносится слово «Нагасаки».
— Уже пятьдесят лет прошло, — говорит Шизуко, расставляя тарелки.