Бремя стагнатора
Шрифт:
Вот странно, а в первый раз он показался ей скучающим повесой, искателем новых ощущений.
Не стесняясь посторонних глаз, Илама кинулась навстречу, обняла, прижалась бедром.
– Благородному господину скучно?
– Бывает иногда, – неопределенно признался он. – А что, ты не занята?
– Для благородного господина у меня всегда найдется несколько приятных мгновений.
– Ну, раз так, пойдем к толстой Бреде? Давненько не радовали старуху…
С этими словами Саргамо привычным жестом обнял ее за талию.
– Только… – девушка замялась.
– Что –
– Я больше не возьму с тебя денег.
– Почему? – казалось, он обрадовался ее словам.
– Потому, что те, кто платят – мои клиенты.
– А я?
– Не хочу, чтобы ты был моим клиентом.
– А кем же тогда?
– Ну… я еще не придумала.
– Да? – Саргамо остановился, посмотрел девушке прямо в глаза, – совсем-совсем не знаешь, или все-таки есть какие-нибудь предположения?
Илама совершенно неожиданно для себя смутилась.
– Я еще не знаю. Но точно я знаю одно: ты никогда больше не будешь моим клиентам, а значит, никогда не сможешь меня ни купить, ни продать.
– Ты все никак не можешь забыть нашу первую встречу?
– Мне трудно забыть, Саргамо. Этот мерзкий кожевенник… бр-р-р… от него несло какой-то кислятиной. Пыхтел, сопел, гордился своей мужской силой, как племенной скакун. Приглашал меня к себе прислужницей, три монеты в день обещал. Ха! Три монеты я за раз получаю, бывает и больше. А чем я у него прислуживать буду, дураку ясно.
– И что ты ответила?
– Послала. Сказала, что за такие деньги к нему даже трактирная поломойка не пойдет. Он сначала грубить вздумал, смотри, говорит, не пожалей потом. Аристократик, мол, тебя попользует и выбросит, а потом начнется самое неприятное. Я посмеялась. Он уже собрался уходить, остановился в дверях, сказал: «Ну, если передумаешь, приходи». Дом назвал и улицу. Так что, – кокетливо хихикнула она, – если ты меня обижать будешь, уйду кожевнику прислуживать.
– За три монеты?
Девушка провела пальчиком по ладони Саргамо:
– Всегда можно поторговаться.
– А со мной, значит, больше не хочется?
– Нет. Ты не похож на обычного клиента. Ты вроде делаешь и говоришь, как они, но немного по-другому. Поверь, мне есть, с чем сравнивать. И, – она немного понизила голос, – в постели ведешь себя не как все. Обычно мужчины либо стараются побыстрее получить свое, либо ждут, чтобы я отрабатывала уплаченное. Ни первые, ни вторые не думают обо мне. А ты…
Она покраснела и замолчала.
Саргамо решил ее подбодрить:
– Я…
– Ты другой, Саргамо. Особенный.
– В нашем роду принято уважать женщин.
– А-а, – цинично отмахнулась Илама, – только не говори, что все вы такие. Аристократов я навидалась достаточно. Может, своих дам они и уважают, а меня… меня презирали до того, как заплатили, вдвойне презирали во время любовных утех и вдесятеро – после. Именно поэтому я больше не хочу, чтобы ты был моим клиентом. Ты – не они.
Аристократ улыбнулся.
– Хорошо, не буду. Но ведь я могу просто подарить тебе денег? Как друг? Не думаю, что ты настолько
На мгновение ей показалось, что она увидела другого Саргамо. Не привычно холодного и ироничного со странными неподвижными глазами, не того, страстного, которого она сегодня будет обнимать (неужели уже в пятый раз? как много и как мало!), а третьего – незнакомого. Доброго, открытого, настоящего. Тому Саргамо было за что-то очень стыдно, за один большой и непоправимый теперь уже поступок.
«Может, он влип в какую-нибудь аферу? Купил там, наверху, советника или даже мастера Ложи, а теперь стыдится? Я заговорила о деньгах и случайно напомнила ему о том, что он хочет забыть…»
С недавних пор Илама пришла к выводу, что Саргамо влекут в Мусорный квартал темные дела. А решив так, ей немедленно захотелось его оправдывать – не тянул он на заговорщика или предателя. Такой скорее вызовет на поединок и рубанет палашом сплеча, чем будет плести интриги и строить козни.
До самых дверей доходного дома толстой Бреды они молчали. Каждый думал о своем.
Старуха встретила их приветливо, но уже не так подобострастно, как раньше. Человек привыкает ко всему. Жаль, что к плохому значительно быстрее, чем к хорошему. Сальноглазому прислужнику хватило одной угрозы, чтобы он больше никогда не пытался ее снять, а его хозяйка разучилась пресмыкаться только на третий или четвертый раз.
– Слава Небесному Диску, вы снова у нас! Что желаете, господин?
– Как обычно, – буркнул Саргамо, кинул старухе серебро. – Моя комната свободна?
– Конечно, господин. Она ждет вас каждый день.
– Отлично. Пусть туда подадут все, что надо… ну, ты знаешь. Если меня будут спрашивать, надеюсь, ты помнишь, что надо делать. Проводишь гостя ко мне и принесешь еще вина. Ясно?
Толстая Бреда усердно закивала, отчего сначала заколыхался двойной подбородок, потом грудь, потом огромный живот. Как будто старуху охватил внезапный припадок трясучки. Тьфу! Противно смотреть!
– Пойдем, Илама…
Пока прислужник волок наверх бадью, да заполнял ее горячей водой, Саргамо снял плащ, бросил на стол перевязь с оружием, достал из-за пазухи какие-то свитки. Девушка нахмурилась: выходит, ему снова понадобилось укромное местечко для своих глупых мужских разговоров. А уличная девка, страстная и умелая, скрасит ожидание.
То же самое происходило и во время прошлых встреч – сначала они кувыркались в постели, и Илама начинала думать, что уж в этот раз «благородный господин» точно пришел к ней, но потом, когда покупная любовь заканчивалась, к нему неизменно являлся гость, обычно тот самый неприятный кожевенник. Иногда вместе с ним приходили еще люди. Мужчины садились за стол и напрочь забывали про нее. Ну, не то чтобы совсем. Они поглядывали на нее с обычным интересом самцов, не более того, а вот Саргамо вел себя так, словно и вовсе не замечал ее присутствия. Так, скользнет случайно взглядом, раз, другой – и все.