Бригантина, 69–70
Шрифт:
Общеизвестно, что гость Москвы не может покинуть ее без матрешки. Из Непала нельзя уехать без кукри. Три кукри лежат передо мною, и я бы очень хотел, чтобы к ним прибавился четвертый.
Владимир СТЕЦЕНКО
Последнее плавание капитана Уиллиса
(Репортаж после кораблекрушения)
Если я безумец, то и вы безумцы. Но это не безумие, это мечта, требующая своего воплощения. Мы в этом мире все мечтали, но лишь немногим смельчакам дано осуществить свои мечты или погибнуть при этой попытке…
Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью,
Мореплаватель, испытывающий глубины духовных и физических возможностей человека, он принадлежал к числу тех людей, чей пример будоражит кровь и воображение юношей, стоящих на пороге самостоятельных решений, обостряя в них волю к дерзким свершениям, а зрелых людей заставляет задуматься над итогом прожитой жизни. Чтобы круто повернуть ее, если поймешь, что она ведет в тупик будничного существования, подчиненная удовлетворению примитивных потребностей организма, а не служению мечте, велениям духа, который возвышает человека над миром животных и растений и дает ему истинную свободу.
Уильям Уиллис всем опытом своей жизни, подытоженным в его книгах, убеждает нас, что нет таких препятствий, которые не мог бы преодолеть человек, смело идущий к осуществлению своей мечты. Его не мог остановить даже преклонный возраст, выпускающий на человека свору болезней, пожирающих его плоть и волю.
Дважды — в шестьдесят и семьдесят лет — он пускается на плоту в одиночное плавание через безграничные просторы Тихого океана, а в семьдесят пять — бросает вызов Атлантике.
Вызов возрасту и океанам! Разве это не достойные Человека противники?!
«Далекий путь! Далекий путь! Но какова его цель? Для чего я построил этот плот и плыву все дальше и дальше в глубь Тихого океана, в тех его просторах, где редко проходят корабли?
Это не прихоть и не простое приключение. Я не хочу доказать какую-либо научную теорию или открыть новый путь, чтобы по нему шли другие. Я хочу доказать этим путешествием, что всю свою жизнь шел по правильному пути.
Я пришел в мир с крепкой верой в природу и всегда был убежден, что если стану вести деятельную и простую жизнь сообразно ее законам, то смогу еще больше к ней приблизиться и почерпнуть у нее силы. Для меня это была дорога к счастью; с самого детства я шел по ней и прожитые мною долгие годы доказали мне, что я избрал верный путь. И теперь, пока я еще полон духовных и физических сил, мне хочется подвергнуть себя суровому испытанию, какому должен, по-моему, подвергать себя каждый человек. Сейчас я испытываю себя бесконечным трудом, отсутствием сна и простой, скудной пищей; я отдаю себя на волю стихий, которые мне милы; далее я испытываю себя ужасным одиночеством и, как солдат в — бою, непрестанной смертельной опасностью. Эта мысль также вдохновляет меня: возможно, мой опыт когда-нибудь пригодится потерпевшим кораблекрушение.
Я всегда стремился вести энергичный образ жизни. С детства я был подготовлен к испытаниям, с какими встретился в плавании на плоту. Много раз я пересекал континент… Мне приходилось трудиться на всех политых потом границах Америки, от Аляски до Мексики, от Калифорнии до Атлантического побережья. Я работал обнаженный до пояса, с лопатой или топором в руках, рубил гигантские деревья в лесах северо-запада, нагружал тысячи кораблей, убирал урожай с бескрайних полей от Канзаса до Дакоты и строил буровые вышки, когда в Техасе разразилась нефтяная лихорадка… Написано: „В поте лица своего“. Так было начертано и в моей душе.
Я шел по пути, который сам для себя избрал. Нередко, когда я занимался литературой, живописью или предавался мечтаниям, во мне рождался страх: мне казалось, что, оставив физический труд, я могу утратить телесные и особенно умственные силы и оторваться от общения с природой, в котором состояло мое счастье. Как только этот страх овладевал мною, я снова возвращался к физическому труду…»
Так писал в 1954 году Уиллис, отправляясь на бальсовом плоту «Семь сестричек» в свое первое одиночное плавание. [9]
Он прошел 6700 миль от суровых берегов Перу до обожженных солнцем песков Самоа, совершив то, чего не удавалось до него ни одному человеку.
Но мысль о новом, еще более дерзком плавании не покидала его.
«Того,
9
«На плоту через океан». Детгиз, 1959.
10
Здесь и далее текст Уиллиса цитируется по книге «Возраст не помеха», которая выпущена в свет ленинградским издательством «Гидрометеоиздат».
И снова с какой-то свирепой, недоступной большинству из нас радостью принимает он вызов морских течений, волн и штормов, никогда не умолкавших в его душе, направляясь в Австралию, лежащую на другом краю Тихого океана, в 12 тысячах морских миль от перуанского порта Кальяо.
И словно отвечая людям, которые считали его сумасшедшим, а его предприятие обреченным на верную гибель, он назвал новый плот — «Возраст не помеха».
Во время этого второго плавания в 1963 году, пройдя за 130 дней от берегов Перу до Западного Самоа 7500 морских миль, Уиллис был вынужден — чтобы поправить рули — пристать к берегу.
Врачи, осмотревшие Уиллиса, нашли у него двустороннюю грыжу, ущемление которой грозило мореплавателю смертью, если приступ застанет его одного в океане.
Ему рекомендовали сделать операцию. Уиллис ответил, что намерен отправиться дальше.
«— Зачем?
— Чтобы довести дело до конца.
— А вам не кажется, что вы уже сделали достаточно?
— Я получил рейсовое задание идти в Австралию, и плот должен туда прийти».
Он никогда не шел на уступки, не отступался от намеченного, потому что изменить мечте, значило для него — обесценить всю жизнь.
«Это моя борьба, — убеждал он жену, — один я выстою. Если плот не развалится, я приведу его в Австралию».
И он победил!
О своих плаваниях Уиллис рассказал в книгах «На плоту через океан» и «Возраст не помеха».
В них столько энергии, страсти и душевного здоровья, что кажется, будто они написаны тридцатилетним.
Старость, болезни пытались сокрушить его, а он своим непоколебимым упорством в достижении цели возвращал себе молодость.
«Очень часто, стоя у штурвала. — пишет Уиллис, — я вспоминал стариков в южной Калифорнии, на южном берегу Лонг-Айленда в штате Нью-Йорк или Флорида. Опустив голову, ссутулившись, они бесцельно бредут к своему концу. Я говорил со многими из них, надеясь, что они прислушаются к моим советам… Здесь, в этом беспредельном оди ночестве, где мир людей теряет свое значение, человек не может не думать о своем конце. Великая трагедия жизни, по-моему, в том, что человек стареет разумом.
Наши предки понимали это. Они рано обнаружили, что не может оставаться молодым разум, если тело преждевременно стареет, и, чтобы помешать этому, создали целые системы оздоровления. Но 70 лет — это 70 лет. Сколько я еще собираюсь прожить на свете? 10, 20, 30 лет? Так мало и вместе так много, ведь в каждой секунде — частица вечности.
Но человек живет, пока он испытывает спокойный экстаз творчества, пока он что-то созидает в меру своего темперамента и способностей. При этом преимущества, конечно, на стороне тех, кто что-то умеет делать руками, ибо руки даны человеку для того, чтобы приносить ему ощущение счастья».
Едва закончив книгу «Возраст не помеха», Уиллис заторопился в новое плавание. «Я еще полон энергии и желания помериться силами с океаном. Теперь это будет Атлантика», — писал он в 1966 году своему советскому корреспонденту океанографу В. Войтову.
Весной 1968 года старый моряк пошел через океан — из Нью-Йорка в Плимут — один на маленькой лодке и погиб вблизи берегов Ирландии, когда лишь сотни миль отделяли его от цели. Сомнений в его гибели не оставалось после того, как латвийские рыбаки выловили в штормовом море его полузатонувшую яхту, а рефрижератор «Янтарный», возвращавшийся с промысла, доставил обломки яхты Уиллиса в Калининград.