Бригантина, 69–70
Шрифт:
Юра хохочет. Для него такой карнавал неожиданность, он не знал, что у меня в рюкзаке черкеска из настоящего домотканого материала. А Шалико доволен, улыбается.
— Ну что ты ржешь? — говорю я Юре. — Разве плохо?
— Нет, ты знаешь, хорошо, — отвечает он совершенно искренне, — но ты, наверное, последний сван, который еще носит черкеску.
К сожалению, он прав. Носить национальный костюм уже не принято в Сванетии. Традиция умерла. Об этом можно только пожалеть. Непонятно, как такое случается. Что может сван надеть на себя красивее черкески с газырями, перетянутой в талии тонким с серебряными бляшками ремешком? Совсем еще недавно этот костюм носил весь Кавказ. Только головной убор был различным: у осетин —
Дом Мобиля Маргиани, отца Шалико, типичный современный дом сванов. Двухэтажный, просторный, нижний этаж из камня, верхний из дерева. Вдоль всего второго этажа идет веранда, внизу — большое помещение с железной печкой и длинным столом. Встреча весьма сдержанная, ни громких криков и возгласов, ни шумных проявлений восторга, ни слез. Скупые объятия для Шалико, рукопожатия для нас. Садимся к огню, переобуваемся, не спеша обмениваемся новостями и передаем приветы. Женщины неторопливо принимаются за приготовление еды. Иной мог бы подумать, что нам здесь и не рады вовсе, но мы знаем: все, что есть у семьи, будет сейчас на столе, наверху нам уже стелются постели с лучшим бельем и одеялами, где-то в подвале переливается в бутылки арака.
Братья Шалико — Илико, Валико и Датико — выходят к столу в черкесках. Достали из какого-то дальнего сундука черкеску и хозяину дома. Мобиль доволен, я еще больше. Жаль, если все это сделано только из уважения к чудаковатому гостю. Но, видимо, не совсем так. В движениях старика появилась какая-то величавость, в осанке ребят — гордость. Они выпрямили спины, держатся прямо, подтянуто. Перед тем как сесть за стол, мать Шалико обходит всех и просит каждого снять и отдать ей кинжал. Она собирает их и уносит куда-то вместе с поясами. Таков обычай. За столом люди должны быть без оружия.
Как всегда, ставя на стол все лучшее, что у них есть, хозяева извиняются за плохой прием, за плохое угощение, хотя всем ясно, что такую еду сами они видят не каждый день. Больше у них действительно ничего нет. Сваны небогатый народ. Что можно получить от скал, лежащих под самым небом? Ячмень, картошка, немного баранов, маленькие коровы да поджарые свиньи — вот и весь доход свана. Внизу же, если спуститься по Ингурской тропе к морю, мингрелы выращивают цитрусы и все, что твоей душе угодно. Недаром одна из сванских легенд утверждает, что Верхнюю Сванетию создал не бог, а дьявол Самаал. Дело было так: Христос как-то пошел в Верхнюю Сванетию, чтобы развести там виноградники, но Самаал опередил его. На обратном пути повстречал около селения Ашара — в десяти километрах от Цагери, на берегу Цхенисцхали. Здесь и ныне лежит плоский камень со следами ног Христа и отпечатком одной из частей тела Самаала. Дьявол уверил Христа, что он уже развел виноградники в Верхней Сванетии и в доказательство показал ему барбарис. «Такого красного винограда и мне не приходилось разводить», — сказал Христос и вернулся вниз. Верхняя Сванетия осталась без винограда и не только без него, бог во многом обделил маленькую страну. Но зато в Верхней Сванетии живут самые гордые и самые гостеприимные люди на земле.
Традиционные тосты, тосты, за которые нельзя не выпить: за удачный переход, за меня, за Юру, за Шалико, хозяина, хозяйку, братьев, за мир, за Сванетию… Много хороших слов и так же много стаканов напитка с резким специфическим запахом — араки. Чокаясь, стараешься из
Юра — художник. При свете керосиновых ламп он без конца делает карандашные наброски. Сейчас он рисует Мобиля. Мне его рисунок нравится, но у окружающих отношение к этому портрету сдержанное, главным образом из-за отсутствия фотографического сходства.
— Пойми, Шалико, — втолковываю я своему другу, — это рисунок. Сходство здесь не самое главное. Главное — образ.
— Какой образ?! — обижается Шалико. — Что, мой отец — образ?! Он нарисовал ему одно плечо и не хочет рисовать второго. Что, у моего отца одно плечо, что ли?
— Да это не важно! Он может быть совсем без плеч… — продолжаю я.
Но Шалико меня перебивает.
— Это тебе не важно, — сердито говорит он, — а я хочу, чтоб у моего отца было два плеча, а не одно.
— Не болтай о том, чего не понимаешь! — теряю терпение и я.
— Кто здесь болтает?! — Шалико поднимается из-за стола во весь свой громадный рост.
Вскакиваю и я.
— Ты! Ты думаешь, что понимаешь в этом больше, чем художник или я?
— А ты кто такой?!
— А ты кто такой?! — Я ударяю по столу кулаком, звенят стаканы.
Отшвырнув стул, Шалико выходит из-за стола. Мы стоим с ним друг перед другом, словно два петуха. Нас уже держат за руки.
Голова моя падает на грудь, и я говорю:
— Прости меня, Шалико, я не прав. Не тот разговор.
— Ну что ты… — отвечает он, — это я виноват, прости меня. Я не должен был так говорить, ведь ты гость в доме моего отца, — он заботливо берет меня под руку. — Тебе пора отдыхать. Пойдем, я отведу тебя наверх.
Когда меня раздевают, я бормочу уже что-то совершенно бессвязное. Однако мне хорошо запомнились руки Шалико, расшнуровывающие мои ботинки.
На следующий день мы прежде всего отправляемся посетить дом Илико Габлиани, нашего погибшего при восхождении на пик Победы товарища.
В одной из комнат его дома теперь что-то вроде маленького музея. По стенам развешаны его одежда, альпинистское снаряжение, ружье, бинокль, фотографии, грамоты. На столе стоит бюст погибшего, разложены памятные подарки от друзей. Одетая с ног до головы в черное дочь Илико посылает кого-то за матерью на работу. Появляются вино и горячие хачапури (лепешки с сыром).
…По какому-то непонятному для нас правилу визиты обусловлены заранее. На следующее утро нас ведут к Гварлиани, потом к Чартолани, потом к Кохиани…
Когда я впервые гостил в Верхней Сванетии у Иосифа Кохиани в его родном селении Жабеж, самом верхнем по ущелью Мульхуры, я устал от визитов и решил сбежать с ружьем в лес. На рассвете я оделся и прокрался на веранду.
Но перед домом уже дежурили сванские мальчишки, жаждавшие увидеть «скальных тигров». Иосиф и Миша Хергиани [12] совершили несколько серьезных восхождений совместно с альпинистами Великобритании, а после блестящего прохождения сложнейших скальных стен на острове Скэй в Шотландии им было присвоено почетное звание «скальных тигров». Ребятишки были несколько разочарованы, не обнаружив у них когтей и хвоста, но оставались самыми ярыми поклонниками героев. В Сванетии ценят альпинистов. С трудом обманув бдительность юных поклонников моих друзей, я все-таки сбежал тогда и поднялся на лесистый склон.
12
Иосиф Кохиани и Михаил Хергиани — заслуженные мастера спорта по альпинизму.