Бриллиантовый дождь

Буркин Юлий Сергеевич

– Договорились, – обреченно пожал я плечами. И услышал, как под столом хихикнула Мурка. Всё эта дикая тварь из дикого леса понимает. Поумнее нас с вами будет. И, похоже, в этом доме все представительницы женского пола, независимо от вида, в заговоре против меня…

– Может, я тогда пойду в студию? – смиренно спросил я. – Поработаю.

– Сходи, сходи, – легко согласилась Кристина. – Толку больше будет.

Это называется, любящие супруги встретились после долгой разлуки. Замечательно. Прелестно. Восхитительно…

И я поехал на студию.

Честно говоря, это было как раз то, чего я хотел больше всего. Мысль о том, что появление в доме ребенка прервет мою работу как раз тогда, когда она только-только начала спориться, мне не улыбалась. А она действительно начала спориться. Я уже показал Пилецкому и Чучу демо-версии своих трактовок «Come Together» и «Here Comes The Sun» [22] , и видел, что они конкретно обалдели. При чем в «Солнце» Чуч подсказал мне одну фишку, благодаря которой песня стала еще ярче.

22

Восходит солнце (англ).

В принципе, можно было, конечно, связаться со студийным компом по сети и работать, не выходя из дома. Но, во-первых, и это главное, студийная обстановка больше располагает к творчеству. Во-вторых, хотелось полного одиночества. В-третьих, тогда пришлось бы отказаться от ряда аналоговых примочек. Можно, конечно, и без них обойтись, даже, может быть, они и не понадобятся, но желательно чувствовать себя во всеоружии. Я расплатился с таксистом, и экомобиль умчался. Я вошел в студию и уселся перед нашим навороченным нейрокомпьютером. Не всякая группа может себе позволить такую мощную хрень. Но «RSSS» это по карману.

Умная машина узнала меня, определила, что время сейчас не репетиционное, и сделала правильный вывод: на вспыхнувшем экране появилась плоская заставка моего личного проекта обложка вожделенного альбома. Синее небо, зелень деревьев, уходящий в перспективу пустынный проспект, смешные, похожие на черепашек, машинки по обочинам, белые полосы пешеходного перехода, шагающие по ним «Битлз»…

Я аж подпрыгнул. Их пятеро! Почему?! Откуда взялся пятый?!! Кто это там затесался – в середине, между Полом и Ринго?! Что за чертовщина? Но я тут же узнал его. Потому что неожиданный персонаж ожил и обернулся лицом ко мне:

Привет. Наконец-то. Я уже тут ждать замучился.

Это снова был Козлыблин. Придурок!

Здорово, откликнулся я. Как это ты туда влез?

А, махнул он рукой, я ведь теперь файл. А для файла это раз плюнуть. Я и не такое могу.

Сказав это, он легонько наступил Полу Маккартни на пальцы босой ноги, тот вздрогнул и отдернул ногу. Я вытаращил глаза, но Вадик, хихикнув, успокоил меня:

Анимация. Ничего сверхъестественного.

Слушай, а ты меня точно не разыгрываешь? – усомнился я.

– Ага, посерьезнел он. Я, блин, что делать не знаю, а ты – «разыгрываешь»… Я ведь думал, что в компьютер только скопируюсь, а вышло, что я в него перекачался.

– То есть, что – ты уже никогда не станешь нормальным, а так виртуальным и останешься?

Он очень внимательно посмотрел на меня. И его лицо заполнило собой весь экран. Таким серьезным я не видел его еще никогда. Мне даже стало не по себе. Он сказал:

– Я не знаю. Но зришь ты в корень. Мое тело в коме, и сейчас его уже отправили на Землю, чтобы исследовать. Я боюсь, что когда его заставят очнуться, оно умрет. Потому что, меня-то в нем нет… Если, конечно, я до этого не придумаю, как в него вернуться.

– А ты не знаешь?!

– Да нет же. Я ведь не ожидал, что так выйдет… Помогите мне, ребята. Пожалуйста.

Одна голова хорошо, а полторы – лучше. Я вызвал в студию Боба.

… – Ну, ты и урод! – сказал Боб Козлыблину. В правдивости его рассказа он не усомнился ни на миг, так как давно его знал и был в курсе его способностей. Тем более что Бобу тот рассказал все чуть подробнее, чем мне.

Оказывается, на Марсе его определили компьютерщиком в лабораторию, где военные ведут исследования по нуль-транспортировке. Принцип такой: произвести подробнейшее, на атомарном уровне, цифровое описание предмета, затем эту информацию передать в пункт назначения и там предмет воссоздать.

Для этой цели в лаборатории был разработан и смонтирован «атомный сканер». Но вот беда: цифровое описание предмета на нем получалось, однако воссоздать объект по этому описанию пока не выходило. Приемный лоток сканера был небольшим, с арбуз величиной, да и формы сферической… Что и подтолкнуло Козлыблина засунуть туда башку. И вот результат. Он-то просто хотел получить свой объемный цифровой портрет, а вышло черт знает что…

– Ну, урод… – еще раз протянул Боб, а затем спросил: – И что ты предлагаешь нам делать?

– Для начала надо выкрасть тело, – заявил Козлыблин. – Оно на Земле уже завтра будет.

– Легко сказать! – возмутился Боб. – Как ты себе это представляешь?! Еще только трупы я не воровал!

– Какие трупы?! – возопил Козлыблин. – Во-первых, тело одно, а во-вторых, оно живое!

– Ладно, допустим, мы сумеем его выкрасть, – вмешался я, – что с ним дальше-то делать?

– Делать с ним, как раз, ничего не надо. Пока я не придумаю, как в него вернуться, пусть себе лежит. Отдыхает. Вам-то что? Есть оно не просит…

– Да? – усомнился Боб. – Не просит? А если оно подохнет от истощения? – Козлыблин обиженно поморщился, но Боб не позволил ему и рта открыть: – Его ведь, небось, как-нибудь подкармливают искусственно, а мы – не медики! Подохнет, мы виноваты будем. Сам-то ты в комп спрятался, а нас в тюрьму засадить хочешь.

– Ну, а что же мне делать теперь? – расстроился Козлыблин. – Тут, что ли, оставаться, при живом-то теле?

– Раньше надо было думать! – отрезал Боб.

– Мне, вообще-то тут хорошо, я же тут волшебник, – вяло признался Козлыблин, и в тот же миг его нос и уши принялись быстро расти. Нос превратился в хобот, а уши в слоновьи лопухи, затем хобот расцвел сиреневым цветком, а уши, позеленев, стали листьями. Тут же все это увяло, опало, и он снова стал собой, продолжая: – Но противно как-то сознавать, что ты не настоящий…