Бриллианты в шампанском
Шрифт:
— Значит, у вас природная склонность. Талант, я бы сказал… — И он размашисто поставил в карточке «отлично».
Теперь пора было покупать машину. Друзей с машинами не было. Так сложилось, что немногих подруг она от себя во время беременности отсекла. Как же выбрать автомобиль? Кто его послушает, кто оценит? Через курсы она узнала домашний телефон инструктора по вождению и упросила его с ней съездить. Инструктор-то был ничего, и Лера лелеяла надежду, что совместная покупка, может быть, их сблизит. Но… к телефону подошла молодая женщина. Надежды автоматом отпали. Зато машину
— Помой Маруську, пожалуйста, — говорила она уборщице в магазине.
— Залей Марусеньке полбака, — кричала, выходя из машины, постоянному мальчику на бензоколонке.
Так и пошло — Маруська. Маруська была справной девчонкой. Не ржавела, не ломалась. Аккумулятор, правда, был слабоват, и Лера подбадривала машину:
— Ну, умница моя, ну, заведись, мне на рынок надо, а то тетя Вера загрызет! — Маруська послушно заводилась и везла Леру по всем делам.
Чувство, что за ней следят, то проходило, то временами возникало опять.
— Может быть, у меня шизофрения? — пугалась Лера, настороженно оглядываясь по сторонам.
Даже в ДОМЕ, где раньше находила покой и отдохновение, иногда на нее наваливалась тревога. Сначала медленно подбиралась мягкими, пружинистыми шажками, потом подкрадывалась все ближе и ближе, и, наконец, как дикий зверь, набрасывалась и душила. Наконец однажды Лера спохватилась:
— Господи! Да я же в церкви так и не была! Игоря крестить обещала… Бросаю все дела и еду в церковь.
Она узнала в ближайшем храме дни крещений, записала сына на пятницу, сделала большое пожертвование. Когда подошел назначенный день, Игорь, чисто вымытый и тщательно одетый, в сопровождении тети Веры и Павла Александровича, впервые в жизни переступил порог церкви. Мягко светили свечи, отдавая свою маленькую огненную душу стылому воздуху каменной громады. Строго и испытующе будто вопрошали святые со стен:
— Ты по делу али как?
Пахло дымком ладана, будоража детские воспоминания в застывших и закостеневших душах.
Тетя Вера и Павел Александрович были крестными. А кому, кроме них? Никого больше! Приемная бабушка как-то расцвела во время крестин. Отошла душой, смягчилась, какая-то беззащитная улыбка появилась на лице. Павел Александрович был торжествен. А Игорь, кроха Игорь, был серьезен и невинен. В нем не возникло страха, только личико выражало крайнюю степень внимания. Он вообще почему-то рос не по годам серьезным ребенком. Игорь лишь задал несколько вопросов и умолк, все приняв.
Дома устроили праздник, чтобы мальчику запомнился этот знаменательный день. Чтобы помнилась до глубокой старости белая накрахмаленная скатерть, цветы в низкой вазе, детская Библия, словно волшебная сказка, подарки. Крестная подарила серебряную ложечку, крестный — серебряную лампадку, которую сам же в этот день повесил и засветил. Они пили сладкий кагор и закусывали фруктами.
День удался! И странный маленький Игорь вдруг сказал:
— А я сегодня чуть-чуть дотронулся до боженьки.
И стало понятно, что, конечно, не до иконы, а до неведомого духа. Наверное, так и есть, крещение — это ведь соединение.
Однажды они с Игорем поехали в дельфинарий. С трудом припарковав Маруську, встали в длиннющую очередь при входе. По какой-то странной случайности, уже входя в двери, Лера оглянулась и увидела у себя за спиной Паншина.
— Ах! — вырвалось у нее.
Она захотела посмотреть, с кем он, но людской поток развел их в разные стороны, и Лера его не нашла. Уже сидя на своих местах, она крутила головой, пытаясь обнаружить бывшего любовника, но того нигде не было: словно сквозь землю провалился.
Что ему делать в дельфинарии? Вроде детей, кроме Игоря, у него нет. Может быть, развлекает новую пассию?
Игорь визжал от восторга, смотря представление, и пытался привлечь ее внимание, чтобы она разделила его радость, но мысли Леры были далеко, во всяком случае, не здесь.
Глава 8
Дни шли, сменяя друг друга. Были они то веселыми, то грустными, то легкими, то тяжелыми, то солнечными, то пасмурными. Однако во всей этой суете Леру не оставляла мысль о Паншине. И бог знает, столько было здесь всего понамешано — и желание физической близости, и ненависть, и страх.
«Откуда страх? — спрашивала она себя. — Неужели я его боюсь? А чего, собственно? Самое страшное уже позади. Лерка, ты психопатка», — ставила она диагноз, но бояться продолжала, и, как оказалось, не зря.
Как-то ночью, когда все уже спали, Лера сидела перед зеркалом и щеткой расчесывала волосы. Щетка из упругой щетины доставляла удовольствие — волосы волной лились под ней. Массируя, надо было сделать двести движений. На сто пятьдесят пятом она услышала какой-то странный звук на балконе. Ее парализовало. Умом она понимала, что необходимо взять тяжелый предмет и попытаться пробраться к балкону. Но оцепенение не отпускало. Послышались крадущиеся шаги по коридору, медлить дальше было некуда, и Лера оглушительно закричала:
— Павел Александрович! Проверьте газ! Кажется, газом пахнет!
И в застывшей тишине услышала удаляющиеся шаги. Потом прыжок.
«Ушел. Надо найти в себе силы выйти на балкон», — уговаривала она себя. Но сил, как оказалось, не было.
На негнущихся ногах дошла до балконной двери и закрыла ее на задвижку. Проверила все окна и двери, потом пошла в гостиную и опрокинула в себя рюмку водки.
На следующий день возникла дилемма: рассказать Павлу Александровичу о случившемся или нет? Потом решила, что одного психопата им достаточно, и промолчала. Но этот случай не прошел даром: Лера решила научиться стрелять. Купить оружие, зарегистрировать его, и, если случится подобное, не ранить, так хотя пусть бы напугать пришельца.