Бриллианты в шампанском
Шрифт:
— По глазам вижу, вы женщина умная, поэтому все уже сами поняли. Так что объяснять не буду. Вот моя визитка. Если будут неприятности, звоните. — И он полез в карман куртки за белой картоночкой с золотым тиснением.
— Да вроде не дура, — с улыбкой отозвалась Лера. — Только как-то это все не по-человечески. Вы мне даже не представились. Как хоть вас зовут? На визитке написано Юрий Николаевич Чугунов. Это вы?
— Нет, не я. Меня зовут Стасом. А как зовут вас, я знаю. Валерия Евгеньевна Родина, ну и т. д. Вплоть до места прописки и отца ребенка.
— Даже так? — продолжала дежурно улыбаться Лера. — Предлагаю наше знакомство закрепить. — Она достала из стола поднос, поставила вазочку с арахисом и шоколадными конфетами,
— За рулем напарник. А как же вы? — заинтересовался посетитель.
— Я вызову такси. С машиной ничего не случится. Она теперь под «крышей». Приступим? Давайте, давайте, ухаживайте за мной. Разливайте. А я тост скажу.
Стас, чего совсем не ожидала Лера, налил коньяк по всем правилам. Сначала себе. Потом понюхал. Попробовал. Потом налил по чуть-чуть в две рюмки. Лера научилась пить коньяк в Польше. В России все как-то предпочитали больше водку да пиво. Интересный экземпляр — этот Стас.
— Давайте выпьем за доверие, — подняла Лера рюмку. — Ситуация у нас та еще… Первый раз общаюсь с мафиози. Ведь вы же бандит? Мне кажется, они такими воспитанными, как вы, не бывают. А вам я буду доверять…
— Конечно, деваться некуда! — дернулись в усмешке губы Стаса.
— Вот-вот. И вас прошу доверять мне. И не слишком давить…
— Конечно, так ведь и задохнуться недолго. А с покойников денег не взять.
— Вот видите, как мы уже понимаем друг друга. Давайте по второй.
Они выпили по второй и по третьей. Пару раз заходил напарник, Стас просил его подождать в машине. Беседовали в шутливом тоне, и, как ни странно, Лере было очень легко говорить с этим скрытным на вид человеком. Она даже поставила перед собой задачу вызвать его на откровенность, и в итоге ей это удалось. То ли французский коньяк сыграл свою роль, то ли доброжелательность и красота Леры, то ли просто человек страдал от одиночества и решил согреться душой.
— Я ведь не простой бандит, Лер, поверишь? Я же капитан в запасе. Афган прошел. Ребята по два года служили, и то дурели, а я шесть. Шесть лет, Лер, поверишь? Вот ты меня спросила, чем я всю жизнь занимался. Да ничем, Лер. Людей убивал. Я в спецназе был. Нас всего две роты таких. Бросали на зачистку. На ликвидацию. Вот тогда нервы ни к черту стали. Как Афган вспоминаю — руки дрожат. Бешеным становлюсь. Столько народу… — Он обхватил голову руками и в отчаянье легонько раскачивался взад-вперед. — Представляешь, вбегаю в дом, а там женщина с двумя детьми. Вдруг краем глаза вижу, бросается на меня с ножом кто-то. Так я из «калаша» всю семью порешил. И того, с ножом, и женщину, и детей. Хочу забыть… Не могу. Почти каждую ночь снятся. Все думаю, может, мы не правы были. А!.. Меня же комиссовали, Лер. Смех! Ударной волной о бетонную стену шарахнуло. Все ребра переломаны. Ребята в медсанчасть приволокли, на пол бросили. Часа два лежал. Потом главврач, женщина, мимо идет. Ногой пнула. «Живой?» — спрашивает. «Живой», — хриплю. «Тогда на операцию». Вот, Лер, такая жизнь.
— Стас, а ты оружие с собой привез?
— Привез, а как же! «ТТ» именной от командования.
— А еще есть? Другой, левый?
— У, мать, ты где раньше была? Мы «калаши» за три дозы продавали. Считай 450 рублей. Смешные деньги. Вообще могу поспрашивать. А зачем тебе?
— Ночью в дом залез кто-то. Надеюсь, что с оружием спокойней спать буду.
— Я узнаю, Лер. Ты не волнуйся. Ты баба что надо. Помогу. Только не трепись. Лады? — И Стас стал подниматься. — Приезжать буду каждый месяц по вторым числам. Будут проблемы — звони. Если почувствуешь, что не вытягиваешь сумму, предупреди. Вышлем экономиста — проверим. Может быть, сбавим. Я уже говорил, нам банкроты не нужны. А по поводу ночных посетителей…
— Не надо, не надо! — испуганно замахала руками Лера. — Все поняла. Иди.
Глава 9
Прошла неделя с тех пор, как случилась авария в зоопарке. Раны на звере стали заживать. Однажды вечером во время осмотра он открыл глаза и дернул хвостом.
— Пора кормить, — сказал Саша. — Мясо дома есть?
— Наверное, — пожала плечами Лера.
— Ну, давай попробуем. Пошли Веру Петровну спросим.
Мясо нашлось. Зверюга хватанула большой кусок, наколотый на палку.
— Еще неделя — и можно заканчивать курс лечения. Надоел я тебе, наверное. — Саша грустно посмотрел на хозяйку. — Пора мне домой перебираться… Гена пока пусть у вас поживет, а потом в зоопарк вернем.
— Саш! Чего ты такой невеселый? Давай сегодня ужин при свечах устроим? Только ты и я. Хочешь?
— Хочу. Очень. — Он отвернулся, почему-то покраснев. В подвале было темно, и Лера не видела его пылающих щек, но поняла, что Саша смущен.
Лера накрыла на стол. Саша разжег камин. Из стереосистемы лились страстные и нежные итальянские мелодии. Оба нехотя поели крабового салата и уселись перед камином, на пушистый, густого зеленого цвета палас. Языки пламени причудливо отбрасывали тени, которые меняли выражение лица. Искрились глаза, а красное вино в бокалах играло на просвет рубиновыми, алыми и багряными полутонами. Лере стало так хорошо и так спокойно, что всплыли даже в памяти строки:
«Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»
Хотелось, чтобы дрова никогда не догорали, вино не кончалось. Желалось еще чего-то… Она, конечно, знала чего, но не могла и пошевелиться, боясь спугнуть легкокрылую бабочку счастья.
На каминной полке лежала старинная серебряная щетка для волос. Саша приподнялся на коленях и протянул за ней руку. Потом, не говоря ни слова, стал вынимать шпильки, которыми была заколота красивая высокая прическа Леры. Давно до женщины не дотрагивались мужские руки, и у нее перехватило дыхание. Волосы волной упали на плечи. Пламя придавало им медовый оттенок. Саша провел по волосам щеткой очень медленно и очень осторожно. Лера испугалась, что сейчас задохнется. Ежевечерне, расчесывая свои волосы сама, она не испытывала удовольствия, просто это стало привычной процедурой, а тут… К горлу подкатил комок, почему-то захотелось плакать, оттолкнуть Сашину руку, даже закричать, но… не смогла этого сделать. Сидела, замерев, словно восковая статуя, и, широко раскрыв глаза, смотрела на огонь. Саша осторожно разбирал спутавшиеся пряди волос и нежно водил щеткой по голове. Постепенно комок пропал. И тут новые ощущения нахлынули на Леру. Кожа пошла мурашками, похолодели ступни ног, сдавило, как тисками, низ живота. Саша приподнял волосы и, чуть касаясь, дотронулся до ее шеи губами. Лера вздрогнула. «Что он делает? Со мной такого еще не бывало». А Саша тем же легким прикосновением губ исследовал ее шею, впадинки за ушами. Издала тревожный звук «молния» на платье, и оно разошлось на спине, открывая покатые плечи. Губы изучали лопатки, потом позвоночник. Каждое нервное окончание молило о пощаде, натянуто звенело в ней, требуя грубой ласки, но потом будто с пониманием смирилось: необходимо только это и ничего больше.
Саша опустил ее на палас и стал медленно снимать с нее одежду…
Под утро Лера приподнялась на локте и заглянула Саше в глаза.
— Теперь-то ты не уедешь?
— Никогда. — Он уткнулся лицом в ее распущенные волосы. — Теперь я от тебя никогда не уйду. Если только умру…
— Не смей уходить! Я так долго тебя ждала. Ты просто не имеешь права уходить.
— Молчи! У нас все будет хорошо.
Наконец пришла к Лере та долгожданная нежность, о которой она когда-то мечтала, и укутала их обоих словно оренбургским платком, под которым было тепло и легко.