Бриллианты в шампанском
Шрифт:
Утром Стас решил позвонить Льву. По автомату Москва не соединялась, тогда он сделал заказ на телефонной станции, а сам боялся не успеть подбежать к телефону. Выйти из дома за свежей газетой он не мог по той же причине. «Какая на… — бормотал он про себя. Почему она свои деньги сдала на хранение? Неужели что-то заподозрила? Ведь совершенно спокойно могла дождаться меня, и мы бы вместе решили, что делать. Но как она могла узнать? Каким образом? Лев?.. Только он мог проболтаться. Зря я тогда ему денег не дал, держал бы рот на замочке. Да у меня и самого тогда мало было. Только свои сто тысяч. Мог, конечно, от дома Леркиного отхватить, когда продавал. Чего, спрашивается… Невезуха! Бывает же такое. А может, это и не Лев? Ведь он телефона сюда не знает, а сама она ему вряд ли позвонила. Может, она вообще
И вдруг его осенило — Игорь! «Как же я забыл про него? Наверняка Лера сказала ему, куда и зачем улетает».
Стас позвонил на телефонную станцию и перенес заказ на два часа позже. Сел во взятую напрокат машину и рванул в частную школу. Было уже поздно. В ожидании телефонного звонка прошел почти весь день. Ворота роскошного парка, окружавшего здание, были заперты. Он несколько раз нажал кнопку переговорного устройства. Видеокамеры синхронно повернули свои объективы к нему. К въезду в парк из здания никто не вышел. Лишь переговорное устройство ответило сухим канцелярским языком, что на все его вопросы ответят завтра. Стас в нетерпении продолжал нажимать кнопку, на что голос, похожий на голос робота, ответил, что это частное владение и, если он не перестанет нарушать порядок, камеры будут отключены, а вместо них включится электроохрана. Стас, огорчившись, пнул ногой ворота, махнул с досады рукой и, сев в машину, вернулся домой. «Ну чего психовать? — успокаивал он себя. — Лера вернется, даже все ее вещи на месте, ничего с собой не взяла».
Дома ничего не изменилось. Телефон молчал. Было тихо, пусто и почему-то очень одиноко. Стас выпил две рюмки водки и лег спать.
Паншин проснулся ни свет ни заря. Ему приснился страшный сон. Он был весь в холодном поту. Белая майка и наволочка на подушке темнели влажными пятнами и скверно пахли. Ему приснилось, что тот пес… Ну, тот, которого он убил и столкнул в воду, снова напал на него. Но электрошокера на этот раз у него в руках не было. Льва накрыло темным тяжелым ужасом, и стальные челюсти сомкнулись на горле. Сердце остановилось, и в этот момент Лев открыл глаза. Придя в себя, увидел на столе бутылку с двумя рюмками и долго не мог сообразить, с кем вчера пил. Вроде вечером поехал в «Савой». Вроде отмечали день рождения Пасюка. А что было потом? Что-то помнил, что-то нет. Да, вроде Лерка вчера была… Сейчас, сейчас… Она действительно в Москве, и он сдуру вчера ей что-то говорил… Да его же Стас убьет. Он ужаснулся.
«Что я натворил? — Голова раскалывалась, во рту будто помочились двести двадцать бездомных кошек. — Идиот! Ну, надо же быть таким идиотом?! — ругал он себя последними словами, бреясь. — А может, и не идиот?.. — засомневался он, вглядываясь в свое красивое, тронутое следами порока, перед зеркалом лицо. — Может, все оно и к лучшему? Может, я на двоих заработаю. Только надо упросить Лерку ничего Стасу не рассказывать. Кто его знает, а вдруг он отдаст мне мои честно заработанные баксы? Хотя… Зачем я ему нужен? Все деньги теперь у него. Вдруг он и вправду в нее втюрился? Как она вчера мне… Левушка. Левушка. А на фиг ты мне теперь нужна? Правда, Игорь, сын… Нет. Я, наверное, не совсем подонок. Что-то во мне насчет сына свербит. Вот ведь щенок, чем-то похож на меня. Красив, подлец! Да и маман у нас не с помойки. Ну а какое участие я могу принять в его судьбе? Денег нет. Забрать его к себе не могу. Может, действительно в суд на нее подать и заявить об отцовстве? Надо подумать…»
И тут его благостные размышления прервало неаккуратно сделанное движение — на шее появилась кровоточащая ссадина. Он матюкнулся. «Ведь сто раз говорил себе — не нажираться до такого состояния. Сто раз! И хоть бы раз остановился вовремя… Вроде был вчера с Леркой базар о деньгах… вроде не был?.. Хоть убей, не помню. Как решили, она мне позвонит или я ей? Тоже не помню. Да и решали ли? Надо ехать к ней или хотя бы позвонить. — Он подошел к телефону и набрал, оказывается,
В это же время проснулась тетя Вера и, почувствовав от приезда Леры прилив сил, стала прибирать квартиру. Увидев выключенный из розетки телефон, покачала головой, но включать не стала, чтобы, не дай бог, никто не разбудил ее девочку. Лера же, беспокойно перевернувшись, опять провалилась в тревожные сновидения.
Паншин уже стоял в дверях, шаря по карманам в поисках ключей, когда и в его квартире задребезжала испугавшая его до дрожи телефонная трель. «А вдруг Стас? — замер он. — Не буду брать трубку. Хоть убей, не буду! Чего я ему скажу? Сначала нужно с Леркой потрепаться на трезвую голову. Кто бы ни был, не буду. Звоните. Звоните…» И, найдя ключи, вышел из квартиры.
Сначала Лев собирался пойти было к Лере, но где-то на середине пути подумал, что идти ему к ней незачем: сначала нужно забрать с дачи пистолет, а потом уже встречаться. Он вернулся к дому, завел свою старую, потертую «Волгу» и поехал на дачу. Тупо глядя в лобовое стекло, Лев вспомнил ту жуткую ночь. Выстрел. Пистолет. Свалку. Запах разложения, преследовавший его потом еще недели три. Он тогда так надеялся на Лерины деньги… и какой тогда случился облом. А когда они свалили, в смысле уехали, он вообще был в шоке. Стас, сука, молчал. Тварь, какая же тварь! Он сам тогда приехал на дачу и нажрался. Нажрался, как скотина. Старый деревянный дом, доставшийся ему от тетки, обдал его холодом. У соседей был магистральный газ, а ему на подводку все денег не хватало. Вот будут бабки, он и газ здесь проведет, и водопровод. Конечно, этой развалюхе далеко до прежнего Леркиного дома, ну да ладно.
Приехав, Лев растопил печь и, глядя на красные языки пламени, вдруг вспомнил, зачем он здесь. Прошелся по дому и внезапно его осенило, что он совсем не помнит, куда спрятал пистолет. Ну, совершенно не помнит! Вот пустая бутылка, оставшаяся с того раза, вот стакан. Он суетливо проверил шкаф — пусто, сервант — пусто, открыл диван — результат тот же. «Где же, где он?» — в панике забегал по дому Паншин. Вроде мелькала тогда какая-то идея замуровать пистолет в кирпичной кладке фундамента подвала. Он открыл крышку и с горящей свечой спустился туда. Остатки цемента и мастерок валялись на полу — еще прошлой осенью он ремонтировал осыпающуюся кладку. В общей сложности он сменил тогда около двухсот кирпичей. Если сейчас их вынимать, то здание может обрушиться. «А может, я под смородиновым кустом зарыл? — в ужасе подумал Паншин и, выскочив из подвала, помчался в сад. Кустов было двадцать, и все они были по пояс в снегу. — Как же я теперь деньги получу? Как? — лихорадочно сглотнул слюну Паншин и, как стоял с лопатой в руке, так и упал на колени в снег. Открыл широко рот и заревел громко, страшно, по-звериному: — А-а-а-а!..»
В середине ночи Стас проснулся и, не зная, куда себя девать, стал из шланга поливать сад, хотя темная испанская ночь будто накрыла все красоты природы темным покрывалом. Вода сильной струей окатывала апельсиновые деревья, оливу, кусты роз. Когда он направил воду в заросли шиповника, с рассерженным мявканьем оттуда выскочил вдруг неизвестно чей кот и напугал его так сильно, что желание поливать пропало. Он вернулся в дом и стал укладывать чемодан, все еще сомневаясь, ехать ему в Москву или нет. Но в Москву все равно нужно было возвращаться: заканчивалась виза. Телефон по-прежнему молчал, хотя он и подтвердил заказ на телефонной станции. Стас сел в кресло-качалку и, медленно покачиваясь, стал дожидаться утра. Монотонное движение усыпило его, и телефонный звонок, которого он так долго ждал, заставил вздрогнуть.
— Привет, — по-испански заговорила трубка. Звонил Ибаньес. — Ты обещал вчера привезти деньги. Я прождал тебя в банке два часа. Это просто неприлично.
— А, это ты… Привет. Все изменилось. Денег пока нет.
— Как нет? Ты же твердо обещал вчера.
— Ситуация вышла из-под контроля. Денег сейчас нет и в ближайшее время не будет.
— Ты с ума сошел! Представитель RCI приезжает через две недели. У нас совсем мало времени, чтобы довести гостиницу до ума. Мы его потом сюда год не заманим. Все наши труды пойдут прахом.