Брисингр

Паолини Кристофер

всем этом участвовать. Итак, если ты не хочешь вернуться к варденам с пустыми руками, прояви мудрость и помолчи. И больше никаких вопросов на эту тему не задавай, ясно?

— Ясно, Рунона-элда.

Они вернулись к плавильной печи, и Рунона попросила

Сапфиру извлечь с пода лотка еще горячую крицу — массу спекшейся сияющей стали.

— А теперь разбей эту крицу на куски, чтоб каждый был величиной с кулак, — велела она и отошла на безопасное расстояние.

Подняв переднюю лапу, Сапфира изо всех сил стукнула ею по отсвечивающему красным металлу. Земля дрогнула, и ноздреватая крица распалась на несколько кусков. И еще три раза Сапфира ударяла по ней, прежде чем результат удовлетворил Рунону.

Собрав небольшие острые куски крицы в фартук, эльфийка отнесла их к горну, разложила на низком столе, стоявшем рядом, и рассортировала обломки по твердости, которую, как она сообщила Эрагону, нетрудно определить по цвету и текстуре металла на изломе.

— Некоторые слишком твердые, а некоторые слишком мягкие, — поясняла она, — и чтобы устранить это, их нужно будет снова нагреть, так что сейчас мы пустим в ход только те куски, которые уже соответствуют по твердости нашим требованиям. Чуть более твердая сталь пойдет на края лезвия. — Она ткнула пальцем в куски, излом которых демонстрировал ярко сверкающие зерна металла. — Края и должны быть более острыми. А средняя часть клинка по всей длине будет изготовлена из более мягкой стали. — И она коснулась пальцем другой кучки, более серых и не таких блестящих обломков. — Тогда клинок будет лучше гнуться и держать удар. Но прежде чем начать выковывать металл в нужную форму, следует избавиться от остаточных включений.

«И как это делается?» — с интересом спросила Сапфира.

— А вот сейчас увидишь.

Рунона подошла к одному из столбов, подпиравших крышу над кузнечным горном, и села спиной к нему, скрестив ноги и закрыв глаза. Лицо ее выражало полнейшую внутреннюю собранность.

— Ты готов, Губитель Шейдов? — спросила она чуть погодя.

— Готов, — ответил Эрагон, чувствуя, как у него от волнения под ложечкой возникает тугой узел.

Мысли их соприкоснулись и как бы слились воедино. И первое, что отметил Эрагон, это некие низкие аккорды. эхом отдававшиеся в сложной мрачной путанице мыслей старой оружейницы. Эта странная медленная музыка невероятно сильно действовала на него, давила, вносила в его душу некий непонятный, сбивающий с толку диссонанс, словно жестким скребком касаясь его незащищенных нервов. Эрагон не понимал, что именно передает ему Рунона с помощью этих звуков, но сила воздействия на его душу этой завораживающей мелодии была такова, что он почти сразу усомнился в разумности своего решения позволить ей управлять его духом и плотью. Однако, вспомнив, что рядом находится верная Сапфира, которая неотрывно следит за ними и охраняет его, он успокоился и снял последние мысленные барьеры.

И ему сразу же показалось, будто по коже его провели комом необработанной шерсти — это Рунона точно обволокла его внутренний мир своим сознанием, внедрившись в самые потайные уголки его души. Эрагон невольно поежился от этого неласкового прикосновения и едва удержался, чтобы не разорвать мысленную связь с ней, но тут же услышал окрик Руноны:

«Не смей! Расслабься, Губитель Шейдов, все будет хорошо».

«Да, Рунона-элда». — И он полностью подчинился ей. А Рунона то медленно поднимала его руки, то заставляла его переступать с ноги на ногу, то вращала его головой — в общем, всеми возможными способами проверяла, что может его тело. Эрагону было странно видеть, как его голова, руки и ноги двигаются без какого бы то ни было участия с его стороны; но еще более странно он себя почувствовал, когда его глаза стали сами переводить взгляд с места на место, как того хотелось Рулоне. Ощущение безнадежной беспомощности охватило Эрагона, вызвав в его душе внезапный приступ паники. Когда Рунона повела его вперед, он зацепился носком сапога об угол горна и чуть не упал, но все же сумел восстановить контроль над своим телом и ухватился за острие наковальни, чтобы сохранить равновесие.

«Не вмешивайся, — услышал он голос Руноны. — Если твои нервы не выдержат в самый ответственный момент ковки, ты можешь причинить себе непоправимый вред».

«Но и тебе тоже не поздоровится, если ты не будешь соблюдать осторожность», — столь же резко ответил ей Эрагон.

«Имей терпение, Губитель Шейдов! Я освоюсь с этим еще до наступления темноты».

Пока они дожидались, чтобы последний луч заката погас на бархатисто-темном небе, Рунона готовила к работе горн и учила Эрагона обращению с различными инструментами. Ее изначальная неуклюжесть при управлении его телом вскоре исчезла, хотя один раз, заставив его взять молот, она довольно больно ударила его пальцы о столешницу. У Эрагона даже слезы на глаза выступили. Рунона, правда, тут же извинилась и пояснила: «Видишь ли, у тебя руки длиннее, чем у меня, вот я никак и не приноровлюсь». А еще через несколько минут, когда они уже были готовы начать ковку, она похвалила его: «Это весьма кстати, Губитель Шейдов, что ты обладаешь силой и быстротой настоящего эльфа, иначе мы с тобой сегодня не справились бы».

Отобрав нужное количество кусков твердой и мягкой стали, Рунона уложила их на горн. Затем Сапфира по ее просьбе нагрела металл, совсем чуть-чуть приоткрыв пасть, чтобы бело-голубое пламя выходило узким потоком и било прямо в цель, а не расходилось вокруг. Ревущий язык пламени осветил атриум слепящим синеватым светом, в котором чешуя Сапфиры так и засияла.

Как только металл нагрелся до вишнево-красного цвета, Эрагон, подчиняясь мысленным приказам Руноны, стал брать обломки Сверкающей Стали щипцами и переносить их на наковальню. Быстрыми ударами кузнечного молота он расковывал один кусок за другим в плоские полосы не толще четверти дюйма каждая. Поверхность разогретой докрасна стали посверкивала тысячами искр. Расковав очередную полосу, Эрагон, повинуясь Руноне, бросал заготовку в стоявшее рядом корыто с тузлуком.

Отковав последний кусок, Эрагон достал из корыта все полосы — отчетливо чувствуя, как сильно нагрелся тузлук, — и ободрал каждую куском песчаника, очищая от черного нагара, образовавшегося на поверхности металла. В результате стала видна кристаллическая структура Сверкающей Стали, и Рунона — глазами Эрагона — внимательнейшим образом ее изучила. Потом она велела ему еще раз рассортировать полосы по твердости и чистоте, ориентируясь по качеству кристаллов на их поверхности.

Поскольку мысли их были слиты воедино, Эрагону было доступно любое ощущение старой эльфийки; его поражало, до какой степени она чувствует металл, замечая такие вещи, О которых он и подозревать не мог, а вот расчеты, которые она производила в уме, обдумывая дальнейшую обработку стальных полос, были выше его понимания. Зато он отлично понимал, что она недовольна результатами ковки. Причем недовольство ее продолжало расти, и в конце концов она заявила:

«Ха! Ты только посмотри на эти каверны в металле! Нет, так дело не пойдет! Из этого хороший клинок не выковать. Видимо, мне не удается должным образом управлять твоими руками. Вряд ли в таком случае нам удастся изготовить достойный меч!»

Но прежде чем Эрагон успел хотя бы начать спорить с нею, вмешалась Сапфира:

«Искусство мастера не зависит от его инструментов, Рунона-элда. Ты, несомненно, сумеешь найти способ компенсировать эту несообразность». «Несообразность? — фыркнула Рунона. — У меня сейчас координация движений, как у неоперившегося птенца! Такое впечатление, что я брожу в темноте по незнакомому Продолжая ворчать, она погрузилась в размышления, Эрагону совершенно непонятные. Потом вдруг сообщила: «Ну, кажется, я нашла выход. Но предупреждаю тебя, Эрагон: я сразу откажусь от дальнейшей работы, если увижу, что не соответствую своему прежнему уровню мастерства». Она не стала объяснять ни Эрагону, ни Сапфире, что именно придумала. Просто велела ему одну за другой класть готовые полосы стали на наковальню и разбивать их на мелкие кусочки размером не более лепестка розы каждый. Затем Эрагон отобрал примерно половину более твердых стальных обломков и сложил в кучку в форме кирпича, обмазав глиной, смешанной с березовой корой, чтоб не распадались. Получившийся брусок Рунона велела ему положить на толстый стальной совок с семифутовой ручкой, похожий на те, какими пользуются пекари при извлечении из печи готовых хлебов. Совок она велела ему пристроить в центре горна, а самому приказала отойти как можно дальше, но все же удерживать совок за ручку. Затем она попросила Сапфиру еще раз изрыгнуть пламя, и вновь все вокруг осветилось мерцающим синеватым сиянием. Жар был такой сильный, что Эрагону казалось, будто кожа у него на обнаженных участках рук пересыхает и начинает похрустывать. Даже гранитные валуны, из которых был сложен горн, нагрелись настолько, что засветились желтоватым светом.

Если бы они пользовались древесным углем, то стали потребовалось бы не менее получаса, чтобы нагреться до нужной температуры, но в испепеляющем пламени Сапфиры она уже через несколько минут раскалилась добела. И Рунона сразу приказала Сапфире прекратить нагрев. Дракониха сомкнула пасть, и вокруг горна воцарилась тьма.

Рунона велела Эрагону подойти ближе к горну и перенести раскаленную болванку, обмазанную глиной, на наковальню. Потом приказала ему взять молот и сбить раскаленные обломки в единое целое. Он все бил и бил по металлу, вытягивая его в длинный брус, потом под неусыпным руководством Руноны сделал насечку посредине, согнул брус вдвое, наложив один конец на другой, и могучими ударами как бы сварил оба куска воедино. Грохот и звон от этих ударов колокольным благовестом разносился вокруг, эхом отдаваясь от древних деревьев.

Затем Эрагон вновь перенес готовый брусок в горн — цвет его стал уже не белым, а желтым, — и Сапфира снова изрыгнула пламя. Шесть раз Рулона заставляла их повторять эти операции — нагревать брусок, вытягивать его и разрубать пополам, сгибая и сваривая воедино, — и с каждым разом металл становился все более чистым и гибким, пока не начал гнуться не трескаясь.

Эрагон бил и бил молотом по наковальне, и по-прежнему каждым его действием внимательно руководила Рунона, сопровождая работу странным песнопением, заставляя участвовать в этом не только свое, но и его горло. Соединенные вместе, их голоса звучали, как ни странно, отнюдь не отталкивающим образом, создавая некую магическую мелодию, взлетавшую и опадавшую в такт ударам молота. У Эрагона даже холодок прошел по спине: он догадался, какие мощные заклинания создает Рунона, выпевая их вместе с ним; эти заклинания были совершенно необходимы для придания металлу силы и прочности, неведомых доселе. Сливаясь, оба их голоса пели о том стальном брусе, что лежал на наковальне, описывая его свойства и изменяя их неким недоступным пониманию Эрагона образом, насыщая Сверкающую Сталь сложными чарами, способными придать будущему мечу поистине невероятные качества. Пели они и об искусных ударах молота в руке Эрагона, и таково было воздействие этого пения, что каждый наносимый им удар попадал точно в нужное место.