Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
Чемодан был с сюрпризом.
Младший инспектор Карпец, который работал со спецчемоданом, сидел неподалеку, спиной к нему. Если бы чемодан потащили — мгновенно проснувшаяся бы в нем сирена в состоянии была бы поднять на ноги весь вокзал…
Постояв у окна, Никола решил спуститься на перрон.
Мимо главной лестницы он прошел к боковой — тихой, со сплошным бордюром, отделанным мраморной плиткой. Лестница делала два крутых колена и дальше терялась в лабиринте административных помещений. Пассажиров тут
Спуститься он, однако, не успел.
На последнем марше из–за крутого поворота лестницы возникла фигура. Гибкий, с вытянутым черепом, с грубыми, выдавшимися надбровьями мужик поднимался навстречу. Разминуться было невозможно.
Никола узнал «залетного мокрушника, разыскивавшегося якобы милицией за кражу из универмага в городе Нерехте, с которым накануне сидел в камере.
— Привет!
— Здоров…
Тот был не один.
Николу поджидала и другая, более опасная неожиданность.
Вслед за «мокрушником» поднималась команда кавказцев, катал.
Первым шел другой знакомец Николы — коренастый с усиками…
" Эдик!»
С ним Никола тоже познакомился в камере, но в другом месте — в Истре.
— Ты на воле… — Кавказец не удивился.
У Эдика были все основания его подозревать как стукача. Хотя Никола попал тогда в камеру в Истре за преступление, а не как наседка.
Менты действительно доставили его с пустого стадиона. Там, за футбольными воротами, он пил в одиночку и по пьянке калякал сам с собой. Никому не мешал. Молодой неученый жизнью нахал принял его за тихого безобидного пенсионера, над
которым можно безнаказанно поиздеваться. Гоняя мяч, он приблизился, вместо мяча врзал по бутылке…
Никола сделал единственное, что научен был делать…
Что в очередной раз повторил с амбалом у магазина перед тем, как попал в 33–ье.
Нож вошел нахалу чуть выше бедра. Потом говорили, что задета селезенка.
Николу задержали прямо там же, на стадионе.
Подрезанный им парень выжил, хотя надолго и остался инвалидом. Потом он получил от Николы компенсацию — цветной телевизор и забрал назад заявление…
Свободу Никола добыл себе сам, потому что внимательно слушал все, о чем говорили не в меру расхваставшиеся сокамерники — Эдик и другой Алексей, местный отморозок…
Николу отпустили, потому что с его помощью менты раскрыли грабежи, которые весь год висели у них нераскрытыми.
Оттуда же из истринской камеры от Эдика потянулась и ниточка к убийцам — ночным охотникам за одинокими женщинами: Эдик и Муса встретились с ними в такси и Эдик рассказал об этом в камере…
Кавказец, естественно, об этом всем не догадывался.
За «мокрушником» и каталой по лестнице поднимались еще несколько их кентов.
Шедший последним — низкорослый, в тесном пиджаке —
Эдик явно что–то знал и хотел разобраться.
— Человека зарезал на стадионе и не сидишь…
— Зачем мне сидеть? — ответил вор. — Пусть мусор сидит…
— Есть вопросы.
— Это всегда можно… — Никола уже понял, что разборка с кавказцами не будет легкой и потребует от него напряжения всех сил. — Только вот. Воры есть среди вас? С ворами я готов всегда объясниться…
— Это на сходке у вас, у воров… А мы поговорим так. Помнишь Алексея, который сидел с нами в Истре? — Катала смотрел чужими нерусскими глазами. — Его должны были освободить, но в последнюю минуту завернули. Сейчас срок тянет…
Никола не отвел взгляд. Бесцветно–желтоватые, как у уличного кабелька, зенки его ничего не выражали.
— Чего ж?! Алеха — фраерок. Это его дела.
— От него записка пришла. Следователь — его земляк. Он ему сказал, кто его вложил…
— Ну?!
— И почему ты на свободе…
" Продажные менты… Вот и помогай вам…»
— Мусору веришь…
Кавказец оставил слова без внимания.
— И за что тебя прописали в Москве. Управление милиции на железке… Так?
На карту была поставлена его жизнь.
— Тогда ответь… — У Николы был существенный аргумент в его пользу. — Тебя с Алексеем посадили ко мне? Или меня бросили в камеру к вам?!
Его посадили к ним.
Это было важным. Менты, как правило, первым сажали своего человека. Обосновавшийся в камере он получал, таким образом, неоспоримое преимущество старожила над вновьприбывшими….
Никола мельком взглянул на «мокрушника».
Его кавказские кенты вряд ли знали, что он провел ночь в камере в 33–ем как залетный из Нерехты…
Никола намеренно обходил его, рассчитывая на ответную помощь.
— Вы ведь уже сидели, когда меня привели?!
Но катала только отмахнулся.
— А как меня самого взяли в гостинице в ту же ночь! Кто мог знать, что я там? Только ты и Алексей!.. Но он сидел! И сейчас еще сидит…
Никола выругался.
— Да в московских гостиницах вертухай на вертухае!
— Менты приехали четко за мной! Знали что у меня пистолет!
— Менты тебе что хочешь скажут!
— У меня там баба — администратор. Я ей плачу… Она все слышала.
Кавказец оглянулся — вокруг по–прежнему никого не было. Что–то негромко добавил по–своему.
— А брали меня как раз транспортные менты. С этого вокзала. Соображаешь? Начальник розыска. Фиксатый. Знаешь его?
Тайное, в конце концов, всегда становится явным.
Никола погибал.
В огромном набитом конторой зале рядом с лестницей ни одна сволочь не смотрела по сторонам — а только на херотень, что шла по телевизору.