Бронзовая птица
Шрифт:
Солнце уходило за горизонт. Последние лучи его освещали одинокий утес и взволнованную толпу людей вокруг него.
Одна сторона скалы была отвесной. Другая, отлогая, была усеяна разной величины камнями. Почти у самой вершины лежало три огромных валуна. Для того чтобы взобраться на верхушку утеса, надо было их обойти. Осмотрев валуны, Борис Сергеевич и Миша увидели под ними свежие следы лопаты или кирки: кто-то пытался сдвинуть камни с места.
Борис Сергеевич подозвал председателя сельсовета и нескольких крестьян. Быстро заработали
Показалась каменная могильная плита. Она заросла мохом и травой, даже трудно было сразу разобрать, что это плита. Но когда наконец вокруг нее расчистили землю, ее очертания выступили совершенно отчетливо.
– Могилку портют, – вздохнул Ерофеев. – Не по-божески.
Кто-то из крестьян засмеялся:
– Могилка-то не на месте. Ей полагается на кладбище быть, а она эвон куда забралась.
Плиту подрыли, затем поддели ее ломами и приподняли. Открылось небольшое углубление. Толпа прихлынула к яме. Всем хотелось увидеть, что там есть.
– Отойдите, граждане, – сказал председатель, – всем покажем.
И в эту минуту к скале подошли «графиня» и Карагаев. Никто из толпы не обратил на них внимания: все были заняты склепом. Только Миша и лодочник неотступно следили за ними. И Ерофеев, видно, сразу узнал молодого графа и не спускал с него глаз.
В углублении под плитой лежала черная металлическая шкатулка. Борис Сергеевич поднял ее. Она была заперта. Ударом камня Борис Сергеевич сбил замок и открыл шкатулку. Там лежала брошь, усыпанная блестящими камнями. В середине ее сверкал большой бриллиант… Борис Сергеевич высоко поднял брошь и показал ее толпе.
И вдруг, расталкивая толпу, к Борису Сергеевичу подошел Карагаев.
За ним следовала «графиня».
– Эта шкатулка принадлежит мне, – сказала «графиня».
– Возможно, – вежливо ответил Борис Сергеевич, не отдавая шкатулки.
– Дайте ее, – сказала «графиня», протягивая руку.
Но Борис Сергеевич не отдал ей шкатулки.
– Я не могу вам ее отдать. Она будет сдана органам власти, а уж затем вы можете предъявить на нее свои права.
И здесь случилось самое неожиданное: Карагаев выхватил шкатулку из рук Бориса Сергеевича.
Это было так дерзко, что все растерянно и неподвижно стояли на своих местах.
Борис Сергеевич побледнел и шагнул к Карагаеву:
– Что это значит? Верните немедленно!
Карагаев вытащил из кармана пистолет… Толпа шарахнулась в сторону. Карагаев, держа в одной руке пистолет, в другой шкатулку, медленно отступал к подножию скалы… И тут его застиг резкий окрик, прозвучавший, как команда:
– Сдать оружие!
Карагаев оглянулся. Сзади стояли следователь и два красноармейца. И возле красноармейцев стоял Николай Рыбалин. Он посмотрел на Мишу и улыбнулся ему своей приветливой улыбкой.
Глава 69
Итоги и недоделки
Каждый день прибывали новые группы трудколонистов. Со станции на подводах доставляли инвентарь. Коммунары ремонтировали дом, строили сараи, навесы, оборудовали мастерские.
А нашему маленькому отряду уже было пора уезжать. Август золотил листья на деревьях, ночи становились длиннее, спать в палатках было уже холодно.
Да и все дела были, в сущности, закончены. Николай Рыбалин оправдан. Тайна бронзовой птицы раскрыта. Усадьба принадлежит трудкоммуне. Обучено грамоте двенадцать человек. Пионерский отряд в деревне создан.
Последние дни ребята деятельно помогали коммунарам. Кит – тот просто не вылезал из кухни. Но все понимали, что пора уезжать.
Коммунары заново планировали сад. Из деликатности они не говорили, что палатки отряда им мешают, но ребята это отлично понимали. Конечно, можно переставить палатки на другое место, но уж если сниматься с обжитого места, то совсем.
А жалко расставаться с усадьбой, с деревней, с коммунарами…
– Вы обязательно к нам на будущий год приезжайте, – улыбаясь, говорил Николай Рыбалин. – Опять будем плотничать. Новый клуб соорудим, теплый, чтобы и зимой им пользоваться.
Ерофеев лицемерно вздыхал:
– Да уж, поработали ребята, спасибо им, помогли обществу. И невинного человека защитили.
Но глазки его смотрели подозрительно и настороженно, и никто не верил ему.
Художник-анархист объявил, что он тоже едет в Москву.
– Больше там простору для талантливого человека, – говорил он, – есть где развернуться. Театры, вывески, фасады. Вам, ребята, если что потребуется в школе оформить, то пожалуйста, с полным удовольствием.
Миша поспешил его заверить, что в их школе уже все давно оформлено.
Ребята уезжали в Москву вечерним поездом. Они уже свернули палатки, скатали одеяла, сложили вещи. Перед отъездом разожгли большой прощальный костер.
На костер пришли коммунары во главе с Борисом Сергеевичем и деревенские ребята.
Миша открыл сбор следующими словами:
– Это наш последний костер. Полагается подвести итог всему, что мы здесь сделали. Но мы будем говорить не о том, что мы сделали, а, наоборот, о том, что мы не успели сделать. Это будет полезно для тех, кто здесь остается. Кто хочет высказаться?
Первым взял слово Славка:
– Мы организовали здесь отряд. Но в него вступило всего тридцать два человека. Мало! Надо, чтобы все ребята в деревне стали пионерами.
– Плохо мы работали по ликвидации неграмотности, – сказала Зина Круглова, – обучили всего двенадцать человек. А надо, чтобы вся деревня стала грамотной.
– В деревне нет больницы, – сказал Бяшка, – приходится ходить в соседнее село. Это несправедливо. Медицина – могучее средство в борьбе с религиозными предрассудками.