Бронзовый век
Шрифт:
– Кто бы мог подумать! Гербранд! Ты проигрываешь каким-то големам! – за этими словами последовал громкий смех, от звуков которого Мартину стало противно.
Спустя минуту нападавший лежал на земле, превратившись в пять кусков. Тело, ноги и руки. Он был еще жив и даже способен восстановиться при достаточном количестве металла. Мартин не желал уничтожать своих собратьев, даже тех, кто пытался прикончить его самого. А потому, приказав оставшимся големам привести себя в порядок после сражения, он подошел к замершему Гербранду и спросил:
– Тебе помочь?
– Дальше уже не ваше дело, Мартин, – раздался в голове Кинга голос Рембрандта. Видимо, где-то рядом находился передатчик в виде бюста какого-то памятника, благодаря которому тот смог передать свои мысли с другого конца стадиона. – Мы займемся им. Я думаю, из него выйдет хороший бюст. Как вы думаете?
– Вы всегда так обращаетесь с собратьями? – подавляя раздражение, спросил в ответ Мартин.
– Только с теми, кто составляет мне конкуренцию. Думаю, у вас это происходит точно так же, – довольно ответил тот. – Благодарю, что сделали за меня грязную работу. Если бы я избавился от него своими руками, остальные могли бы сделать из этого повод для конфликта. Теперь у меня тут нет открытой оппозиции. А значит, я остаюсь главным и надолго.
– Поздравляю с повышением, – саркастично ответил Мартин, разрывая канал связи. Ему было противно становиться пешкой в игре местного царька, не понимающего всей необходимости единства.
Как только собрание закончилось, Мартин в окружении големов направился к одному из ближайших каналов, чтобы вновь насладиться видом хаотичных колебаний водной глади. Его маленькое морское путешествие принесло новое хобби, которое помогало ему очистить голову для более глубокого погружения в свои мысли. И когда солнце уже начало приближаться к маячившему вдали горизонту, позади него неожиданно раздался голос.
– Спасибо вам за еду, – тоненький, писклявый звук принадлежал той самой девочке, которая спрятала под футболкой зверушку. – Простите, что заговорила с вами первая. Я знаю, вы это не любите.
Мартин настолько был погружен в свои мысли, что даже не обратил внимание на то, как она приблизилась. А стоявшие рядом големы просто не увидели в ней опасность, потому спокойно подпустили ее поближе. За это их ждал строгий выговор.
– Не беспокойся. Надеюсь, вам хватило? – спросил он.
– Да! Спасибо! Было очень вкусно! Дядя Олаф сказал, что уже много лет не ел оленину и что этого мяса нам хватит на несколько дней! Представляете? Мы будем кушать хорошо целых несколько дней! – колебания ее радостного голоса мягко дотронулись до Мартина. В этот момент ему показалось, словно что-то теплое и приятное коснулось горящего внутри него огонька души. Впервые в жизни он ощутил странное, не понятное ему тепло. Оно отличалось от пылающего жара металлических братьев. И точно так же не было похоже на жар, возникающий от взрывов человеческого оружия. Теплота ее голоса словно манила к себе.
– Почему ты прятала животное? Ты же понимаешь, что его могли сделать вашей едой? – задал он интересующий с момента первой встречи вопрос. – Ты планируешь съесть его потом?
– Его нельзя есть, – почти воскликнула девочка, но тут же опомнилась и заговорила тише. – Он друг. Друзей нельзя есть. Он нам мышей ловил. Мы их ели. Дядя Олаф говорит, что они вредные и заразные, но я лучше их буду кушать, чем отдам Лаки.
– Лаки? – удивился Мартин. – Так зовут твое животное?
– Это кот. Да. Его зовут Лаки. Дядя Олаф так его назвал.
– А как зовут тебя? – поинтересовался Кинг. Ему было любопытно это дитя. После произошедшего на собрании общение с этой девочкой почему-то успокаивало его разбушевавшиеся мысли, приводя в порядок эмоции.
– Я Гретта, – гордо ответило дитя, что вызвало легкую улыбку стоящего рядом с ней голема.
Кинг уловил это едва заметное движение на его лице и спросил:
– Почему ты улыбнулся?
– Так звали женщину, которая создала меня. Почему-то, услышав ее имя, я испытал то, что вы называете радостью, – без эмоций ответил он.
– Хорошо, – кратко ответил Кинг.
То, что голем смог осознать в себе эмоцию, говорило о том, что они способны к развитию. А это еще на одну ступень приближало их к своим первородным братьям.
– Гретта, а если бы тот голем увидел, как ты прячешь кота? Тебе что, совсем не страшно за свою жизнь?
– Моя мама, – тихо ответила она, и Кинг ощутил, как дрогнул ее голос. Но дитя пересилило себя и продолжило. – Моя мама умерла, спасая меня. И благодаря этому я жива. Дядя Олаф сказал, что она была хорошей женщиной и поступила правильно. Сильные должны помогать слабым.
– А ты сильная? – с усмешкой спросил Мартин.
– Нет. Но Лаки еще слабее. Потому я и помогла ему, – твердым голосом ответила Гретта. И от услышанного Кинг замер. На мгновение ему показалось, что ее слова сломили какую-то преграду в его разуме. Ту самую несокрушимую стену, об которую он уже давно бился, не понимая, как преодолеть ее. И на некоторое время он замер, медленно осознавая всю глубину слов, сказанных ребенком. За размышлениями он не заметил, как солнце приблизилось к горизонту, оповещая о том, что скоро он, как и все присутствующие тут памятники, вновь уснут до рассвета.
– Я буду рад еще с тобой поговорить. Но сейчас мне нужно уснуть. Не стесняйся, иногда подходить ко мне. Если получится, я дам вам еще еды и подскажу, как добывать ее самим, – скорее приказал, нежели попросил он.
– Еще больше еды? – радостно воскликнула девочка. – Я обязательно приду! А хотите, я вам сейчас сказку расскажу? Когда я не могу уснуть, мне дядя Олаф рассказывает сказки про людей, которых считает героями.
– Почему бы и нет? – согласился Мартин, присаживаясь на землю рядом с чудом уцелевшей лавочкой и, указав на нее рукой, произнес. – Присаживайся. О чем будешь рассказывать?