Брюки мертвеца
Шрифт:
Однажды вечером все поменялось. Он — дома с собакой, смотрит телевизор, слышит знакомые шаги на ступеньках. В этот раз в них что-то есть, наверное, знакомая тяжесть или ритм — показатель ужасных новостей. Ощущение разделяет и Тото, который мучительно смотрит на своего хозяина и грустно, почти не слышно, скулит. Дэнни Мерфи сбрасывает кожу, вздыхает практически с облегчением от стука в дверь, которую смиренно открывает неизбежному Майки Форестеру.
— Майки, — говорит он.
Лицо Форрестера осунулось. Его руки сложены.
—
Будто по команде, мужчина проталкивается через Майки, который пропускает его в робком почтении. В то время, как Майки всего лишь говорит, Виктор Сайм несет разжижающую воздух змеиную угрозу, говоря с уверенностью человека, уже причастного к разговору, который еще только начнется:
— Ты, — он указывает на Спада, — ты пытался, блять, поиздеваться!
— Мне жаль, мужик, — отчаянно выпаливает Спад, делая шаг назад, пока Форрестер вползает внутрь и закрывает за ними дверь. — Это было случайно, понимаешь. Собака опрокинула коробку со льдом и съела почку! Я чисто запаниковал, да, но я все верну тебе...
— Конечно, блять, — говорит Виктор Сайм, поворачиваясь к Форестеру. — Так это и есть тот парниша, за которого ты ручался, — он проходится по коридору, рассматривая нищету и убожество. — Ебаный алкаш.
— Если честно, я не знал, что он пал так низко, Вик, я думал...
— Заебись, Майки, — Сайм прогоняет Форрестера поднятой рукой, закрывая глаза, будто не хочет даже смотреть на своего потенциального партнера по бизнесу.
Майки удаляется в кричащую тишину, вызывающую тошнотворное чувство глубоко внутри Спада, что для него все кончится не очень хорошо. Виктор Сайм двигается к нему, словно на колесиках, и ведет его к окну:
— Хороший вид, — он смотрит на улицу, почти неразличимую из-за грязи на стеклах.
— Эх, ага... — говорит Спад, его голова дрожит и дергается. Кровь струится в уголке рта. Он видит, что Сайм это заметил: — Это все спиды, чтобы отвлечься от алкоголя.
— Ага, но тут вид не так хорош, — улыбается хранитель борделя, смотря на невероятную груду контейнеров из-под лапши быстрого приготовления.
— Я знаю что лапша быстрого приготовления — вредно, я не должен столько есть ее...
— Ерунда, в ней есть все, что тебе нужно. Китайцы живут годами, — он поворачивается к Майки, — подумай о Мастере Кунг Фу.
— Думаю, это правда, — тускло улыбается Спад.
— Что ты тут видишь, друг? — спрашивает Сайм, представляя, каково это — иметь ум такого человека, как Дэниел Мерфи, пытаясь осмыслить, как это — видеть мир через его пустые, бегающие беличьи глазки. Это упражнение наполняет его едким отвращением и ощущением уничижительности такой слабости, что служит на пользу человечеству. Он кладет одну руку вокруг тонкого, дрожащего плеча Спада, в то время как плавно достает монетку из кармана свободной рукой.
—
Одним жестким хищным движением Виктор Сайм отпрыгивает назад и бьет Дэнни Мерфи по голове. Майки Форрестер, вынужденный быть свидетелем, виновато сжимается от отвращения, когда нападаюший шипит через стиснутые зубы:
— Что ты видишь сейчас?
Спад кричит в первобытном ужасе, переполненный волнами тошноты и самой ужасной болью — болью треснувшего черепа, будто в центр его мозга забили гвоздь. К счастью, это длится только несколько секунд, он чувствует, как рвота льется из него, пока он летит на встречу с полом.
Тото начинает тявкать, а потом облизывает голову Спада. На лице Майки появляется рубиновый румянец, его нижняя губа дрожит. Глаза Спада завернулись ему в череп, нос мягко свистит. Сайм поднимает собаку, которая страдальчески скулит.
— Никогда не любил собак, — говорит он Майки, чье лицо уже серее похоронного.
Красный бархатный занавес преобладает в самом большом номере в подвальном помещении, которым Виктор Сайм пользуется для сделок. Остальная часть комнаты без окон украшена алыми подушками с золотым кружевом. Еще одна особенность комнаты: широкий плоский телевизор на стене.
Телефон, который держит Виктор Сайм, мгновенно выводит изображение на экран. Хозяин только что показывал Юэну Маккоркиндейлу видео с ним и Жасмин, занимающихся сексом, заставляя смотреть его в этом тихом чистилище.
— Зачем заставлять меня на это смотреть? — стонет ортопед.
— Чтобы ты принес это домой, дорогой доктор, — склизкая подделка акцента Сайма бросает Юэна в дрожь, — и помнил, что ты в дерьме. Ну, док, ты можешь выбраться из него, если будешь играть по правилам.
Юэн не может замедлить возвращение в глубокую, избитую тишину.
Больной сидит в углу, внимательно смотрит видео и презренно вздыхает, добавляя еще больше скорби травмам Юэна, а затем внезапно встает:
— Отлично. Ну, я тогда пойду и позволю вам, уважаемым джентльменам, договориться о сделке, так как теперь мои услуги излишни.
Дрожащая мольба вырывается из Юэна:
— Ты не можешь уйти...
— Ох, нет, ты жди здесь, — соглашается Сайм, — я все слышал о тебе, друг. Ты ответственный за эту проблему, — приказывает он Больному, — я нашел твоего зятя.
— Ага, но теперь ты его шантажируешь. Так что, скажу я, мы квиты.
— Так не работает, — Сайм превращается в практически вынужденного исполнителя репрессивных указаний, разработанных другими людьми, — тебе нужно разобраться со своей сестрой, — он смотрит на Больного, — и твоей женой. И вы не сделаете этого, если это видео будет опубликовано.
— Пожалуйста... сколько ты хочешь? — умоляет Юэн.
— Шшшш, — шикает Виктор Сайм, — твой шурин понимает мир, док. Ты тут всего лишь ебаный турист.