Брюки мертвеца
Шрифт:
Уебок стоит напротив большого серого мраморного камина. Он поднимает бровь, потом бокал, и смотрит на меня. Мелани сидит рядом с нами, одетая в светло-коричневое платье с открытой спиной и приятно пахнет лавандой.
— Очень успешный аукцион, — говорит нам Иен Вилки, знаменитый художник из Глазго, теперь «сосланный» в Новый Город. Его жена, Наташа, чьи изгибы пытаются разорвать короткое черное вечернее платье, улыбается нам. Она наливает Сан Пеллегрино в мой стакан. Они —
Я скучаю по своей студии, по обычным делам. Все эти выставки, аукционы и ужины ебут голову. Я просто хочу работать над своими картинами и скульптурами, быть с Мел и детьми. Гулять по пляжу, устраивать маленькие пикники — все эти вещи. Маленькая Ева — крикунья. Выдумывает просто уморительные вещи. Грейс больше похожа на мать. Когда все эти прекрасные вещи, мою работу и моих девочек забирают у меня, я поддаюсь старым соблазнам. Я чувствую ебаное желание сделать какому-нибудь уебану больно.
Этот Вилки-приятель несет коровье дерьмо о том, что ему нужно пить, нужно нажираться, чтобы выразить свою креативность. Сложно быть единственным трезвым мудаком: все видят это. Наташа снова наполняет мой стакан минеральной водой. Если бы в этом стакане был алкоголь, ее мужик уже давно получил бы в ебаную челюсть.
— Мне больше нравится жить без алкоголя, — улыбаюсь я ему, — он уводит меня в места, в которых я не хочу быть.
Наташа снова улыбается. Я знаю, что могу без проблем ее трахнуть. Это такие люди. Так они устроены. Она меня так видит — дикарем, неукрощенным Фрэнком Бегби, настоящим, блять, дельцом, не тем пидорским «плохим парнем» шотландского искусства; звание, которое они дали этому позеру. Или давали. До того, как пришел я. Теперь он пытается стать лучшим другом.
— У нас тут небольшая засуха, — говорит Вилки, — допиваем последнюю бутылку вина.
— Я схожу за парой бутылок, — говорю ему, — куплю хорошее вино; я теперь разбираюсь в нем, Мел всегда посылает меня, — подмигиваю я ей.
Поэтому я иду в магазин. Неплохой, блять, магазин в подвале. Я выбрал Напа Вэлли каберне, которое выглядит неплохо — это то, что Мел и ее друзья пьют в Калифорнии. Пока я в магазине, слышу маленькую заварушку на улице. Я расплачиваюсь и выхожу на улицу, прямо по ступенькам на темную дорогу, вижу двух приятелей в районе двадцати, орущих друг на друга. Один парень рычит:
— Я отпизжу тебя в любой момент! Думаешь, я тебя, блять, боюсь?
Другой приятель более спокоен, больше себя контролирует и менее пьян.
— Давай тогда прямо здесь, — он указывает на маленький переулок. Потом они заходят туда, а я думаю: да, ебаная красота... две сочные мухи залетают прямо в ебаную паутину...
Я следую за ними
— БЛЯТЬ ОТПУСТИ МЕНЯ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ТЫ, ПИЗДА!
Я кладу пакет с вином рядом со стеной, и встаю за ними:
— Нет ему смысла тебя отпускать, если ты собираешься его убить, ты, тупая пизда.
Более трезвый парень поворачивается ко мне, смотрит на нас и говорит:
— Тебе какое дело? Отъебись или тоже получишь!
Я улыбаюсь ему, и вижу, как лицо уебка меняется, когда я прохожу мимо и бью его друга на земле в лицо с ноги. Парень кричит. Другой спрыгивает с него, вставает на ноги и готовится драться со мной.
— Какого хуя ты делаешь? Это не твое де...
Я пинаю его по яйцам, пиздюк начинает тявкать. Он сгибается и пытается выползти из темного переулка на свет уличного фонаря.
— Э-э-э-э, ты никуда не пойдешь... — я хватаю его за волосы и тащу к лежащему на мостовой уебку, — извинись перед другом.
— Но ты... ты пнул его в лицо!
Я бью мудилу лицом об стену дважды, его голова разбивается после второго удара.
— Извинись.
Уебан полностью окровавлен, я выкручиваю волосы, чтобы кровь не попала мне на одежду.
— Дарен... прости меня, друг... — стонет он.
Парниша Дарен пытается встать, опираясь на стену:
— Что, блять, происходит?..
— Въеби этой пизде по лицу, — говорю я ему, все еще держа за волосы другого приятеля.
— Неа...
Я бью другого парня лицом об стену еще раз. Уебок пересирает. Он умоляет парня, которого избивал всего минуту назад:
— Давай, Дарен... просто сделай это!
Дарен просто стоит. Он смотрит в конец переулка.
— Даже и не думай, блять, убежать, — предупреждаю я приятеля, — ударь мудака!
— Бей! И мы просто потом уйдем! — умоляет другой парень.
Дарен бьет своего друга. Слабо. Я подхожу ближе и бью Дарена в лицо. Красиво; он падает на жопу.
— Вставай! Вставай и ударь его хорошенько, ты, ебаный монгол! — Дарен встает на ноги. Он шатается, его челюсть опухла. Чувствую, что другой парень дрожит, как ебаный лист, я все еще держу его за волосы. Я смотрю на Дарена. — Давай, уебок, у нас нет времени! — Дарен смотрит на своего друга грустно и виновато. — Бегом, у меня кончается ебаное терпение!
Я ослабляю хватку, когда Дарен бьет своего друга по-нормальному, а потом хорошенько въебываю другому парню в лицо. Прыгаю вперед, и, блять, тараню уебка Дарена его другом, они падают рядом. Я пинаю этих уебанов:
— Можете возвращаться друг к другу, вы, ебаные пидорасы! — тут я моментально думаю, что не должен был этого говорить, потому что это можно рассматривать как гомофобию. Нет времени на бессмыслицу в эти дни. Тонна друзей-геев в Калифорнии. Плохие привычки тут возвращаются, это точно.