Брызги шампанского
Шрифт:
– Папа, видимо, догадывался, что сын учинил «самодеятельность», – сказал Бирюков. – Не случайно он избежал встречи с оперативной группой, когда мы приезжали в Раздольное, а в воскресенье тайком улизнул от Голубева.
– Волноваться Семен Максимович начал, когда в субботу утром сын не позвонил ему из Кузнецка и не доложил, что деньги переданы по назначению. А когда уж в Раздольном появился оперативный УАЗ, он понял, что дело запахло керосином. Этим и объясняется его странное поведение.
– Чем фермер провинился перед Гусяновым?
– Стремлением стать независимым хозяином, а следовательно, и опасным для Семена Максимовича конкурентом. Словом, ключ от разгадки
– Мы с ним уже беседуем, однако он пока осторожничает.
– Напрасно.
– Вот и я пытаюсь его в этом убедить.
– Ну что ж, желаю вам добиться полного взаимопонимания.
– Спасибо, Анатолий Викторович.
Закончив телефонный разговор, Бирюков посмотрел на Куделькина. Тот хмуро вертел в руках сигаретную пачку «Родопи».
– Такие вот дела, Богдан Афанасьевич, – сказал Антон. – Жизнь ваша была под прицелом. Если бы не сумасбродство Володи Гусянова, «приговор» привел бы в исполнение киллер, который в прошлом году застрелил мужа Лизы Удалой. А стреляет он, разбойник, без промаха.
– Кто это звонил? – спросил Куделькин.
– Начальник уголовного розыска из Кузнецка.
– Семен Максимович на самом деле арестован?
– Не только Семен Максимович, но и киллер, и Володин друг-соучастник, который напрочь лишился пальцев на правой руке, все сидят в следственном изоляторе.
– Думаете, они не откупятся?
– Нет, такой номер у них не пройдет. Двоим придется отбывать сроки в колонии строгого режима, а киллер за прошлые свои грехи наверняка получит высшую меру наказания.
– Хотите, чтобы и я за компанию с Семеном Максимовичем отправился в колонию?
– Вот уж чего искренне не хочу. Однако, чтобы завершить расследование, нужны ваши обстоятельные показания. Без них не обойтись.
– Говорят, следователи и прокуроры обычно мягко стелят, да потом приходится спать на жестких нарах.
– Не думаю, что и дома у вас будет хороший сон, пока не облегчите душу от моральной тяжести. Вы ведь не профессиональный киллер, которому застрелить человека проще простого.
Куделькин машинально достал из пачки сигарету. Разминая ее в пальцах, спросил:
– Закурить можно?
– Пожалуйста, курите, – придвинув к нему пепельницу, ответил Бирюков.
Наступила долгая пауза. Видя, что фермер напряженно размышляет, Антон не торопил его. Богдан глубокими затяжками искурил сигарету, осторожно придавил в пепельнице желтенький фильтр и лишь после этого, встретившись с Бирюковым открытым взглядом, заговорил:
– Вы, конечно, правы. Без оправдательного приговора я не смогу нормально жить. Небо покажется с овчинку. Как ни крути и ни ловчи, а шило в мешке не утаишь. Поэтому расскажу вам все откровенно, и пусть что будет…
– Чтобы не повторять второй раз показания следователю, я сейчас приглашу его сюда, – сказал Бирюков. – Согласны?
– Согласен.
Глава XXII
Служебный конфликт Куделькина с председателем колхоза Гусяновым, когда он из главных инженеров блистательно скатился в рядовые механизаторы, незаметно погасило умиротворенное застоем время. Свое головокружительное падение Богдан отнес на счет собственной доверчивости к партийным лозунгам, без умолку призывавшим трудящихся, не жалея сил, бороться с нарушениями норм социалистической морали. По молодости лет он тогда не знал, что нормы эти были писаны только для рядовых граждан и совсем не касались руководителей, умевших без зазрения совести стряпать победные рапорты. После первых же попыток добиться справедливости Куделькин убедился
Установившийся мир дал трещину в прошлом году, когда Лиза Удалая вернулась из Кузнецка в Раздольное, и Куделькин уговорил ее работать в шашлычной. Вскоре к нему заявился нетрезвый Володя Гусянов и предложил на выбор два условия: либо уволить Лизу, либо продать шашлычную Гусяновым.
– Ты что, Вовик, городишь?! – возмутился Богдан. – Иди, сокол ясный, проспись.
– Полегче на поворотах, – обиделся Володя. – Не хочешь по-хорошему, сделаешь себе в убыток.
– Не потей зря.
– Ну, это еще посмотрим, кто из нас вспотеет…
Через неделю после этого разговора ночью в аккурат перед открытием охотничьего сезона на луговом покосе Куделькина сгорела большая скирда сена. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто запустил «красного петуха». Догадку Богдана подтвердили охотники, видевшие возле вспыхнувшей скирды гусяновский джип. Куделькин собрал письменные показания свидетелей и пришел с ними к Семену Максимовичу, рассчитывая, что тот безоговорочно оплатит причиненный его сыном убыток. Однако Семен Максимович и слышать не захотел ни о какой оплате. Мало ли мол, чего напишут пьяные мужики, чтобы отвести подозрение от самих себя.
– Тогда придется заявить о поджоге в милицию, – сказал Богдан.
Гусянов нахмурился:
– Не советую. Госномер джипа никто из свидетелей не видел, а без этого все их показания – голословный треп.
– Но они же прямо указывают марку автомобиля. В районной ГАИ мне сказали, что, кроме вас, ни у кого из районных автовладельцев такой машины нет.
– Будто на лугах к открытию охоты собираются только районные охотники. Там и новосибирских, и кузнецких хватает. А Володя мой вовсе и не охотник, и на лугах ему делать было нечего.
– Он угрожал мне.
– И ты поверил?
– Как же не верить, если через неделю после угрозы сено сгорело.
– Через месяц или через год у тебя еще что-то случится. И ты во всех своих бедах теперь будешь винить Володю? У меня денег не хватит расплачиваться за бездоказательные подозрения.
Куделькин все-таки передал заявление в милицию, однако там палец о палец не ударили, чтобы провести хотя бы мало-мальское расследование, и отделались формальной отпиской, в которой сообщали заявителю, что для возбуждения уголовного дела в отношении Владимира Гусянова нет оснований. В сердцах разорвав милицейский ответ на мелкие кусочки, Богдан еще раз убедился в непотопляемости Семена Максимовича, а когда в шашлычную зачастили райцентровские контролеры, понял, что Гусяновы тихой сапой объявили ему войну. Пришлось зажать гордыню в кулак и уступить им шашлычную. Володя, довольный тем, что Лиза Удалая попала к нему в материальную зависимость, был на седьмом небе и при встрече с Богданом на радостях чуть не обнимал его. Семен же Максимович в отношениях с Куделькиным нисколько не изменился, но стал поговаривать о грядущих для фермеров трудностях. Разговоры эти сводились к тому, что фермерам не прокормить российский народ, и как будто уже готовится правительственное решение об ошибочности фермерского движения и о возвращении вновь к колхозам. Дескать, только колхозы могут спасти сельское хозяйство от погибели. Поначалу Куделькин пропускал разглагольствования Семена Максимовича мимо ушей, но однажды не вытерпел: