Буддист-паломник у святынь Тибета

Цыбиков Гомбожаб Цэбекович

В прежнее время для всех дел по чествованию и содержанию далай-ламы были утверждены четыре наследственных галона. Когда дело дошло до Чжюрмэд-Намчжяла, то амбани, пребывающие в Лхасе, казнили его по той причине, что он тайно составлял особые планы, присваивая себе все дела, не совещаясь с (другими) многими талонами и поступая своевольно, чем и отплатил неблагодарностью за милость. Вследствие того, что нельзя допускать, чтобы дела галонов насильно решал один человек, я, поистине, приказал Цэрину (командированному для решения тибетских Цел, главнокомандующему маньчжурской армией) и другим старательно выбрать хороших, способных людей и снова, согласно прежним узаконениям, распределил управление между четырьмя

галонами.

Так как управление распределено между вами всеми, то вы, благоговея пред моею милостью и усердно уважая далай-ламу, сообща приложите усердие мыслей и сил, исполняя должность, и не возбуждайте недоразумений, лелея впредь это в (своей) мысли! Заботьтесь, взаимно совещаясь и не различая друг друга: я, ты!.. Если будет важное дело, то, доложивши далай-ламе и лхасским амбаням, поступайте по их указаниям. Вы, преклоняясь пред моей милостью и выказывая усердие, содействуйте моим намерениям покровительствовать желтой вере и осчастливить все живые существа!».

Первыми галонами были назначены: 1) гун Гашиба-пандита (ноён), родственник упомянутого выше Ханчэн-ная, 2) тайчжи первой степени Цэрин-ванчжял, 3) Тон-ба и 4) духовный цзэдун Нима-чжялцань.

Кроме них были назначены пять дабоней, три дэба и один хамбо. Дабони – это высшие военачальники (командиры 1000 солдат), соответствующие нашим генералам, дэба – начальники отдельных отраслей правления и хамбо – правитель по духовным делам. Все упомянутые выше лица должны решать тибетские дела общим Советом, подчиняясь далай-ламе и находящимся в Лхасе амбаням.

Такой состав центрального управления остался и по сие время.

Председателем этого центрального управления, именуемого обыкновенно дэбашун, является далай-лама, который по этой должности титулуется в просторечии «тибетским ханом» (по-тибетски – бодчжи-чжял-бо). Вскоре после утверждения нового управления, а именно в 1757 г., когда умер седьмой далай-лама, возник вопрос о временном исправлении должности далай-ламы. Вопрос этот был разрешен назначением первого заместителя далай-ламы, каковым и был дэмо-хутухта, по имени Чжамбал-дэлэг-чжямцо. С этого времени уже входит в обычай избрание такого наместника, который утверждается императорскою властью под наименованием «правителя казначейства далай-ламы», с титулом «номун-хан» (по-монгольски – «царь учения»).

Тибетский литературный язык именует его чжялцаб, т. е. «наместник хана», а обыденная речь зовет бод-чжялбо, т. е. «тибетским ханом». Наместничество, или регентство, должно продолжаться до совершеннолетия вновь избранного далай-ламы, и оно замещалось до сих пор поочередно из числа пяти хутухт, хозяев пяти упомянутых раньше дворцов (линов). Каждый из них имеет при себе цзасак-ламу как личного секретаря, правителя дел. Впрочем, в 1862 г., в виде исключения, эту должность занимал светский, бывший галон из фамилии Шядда, с титулом также номун-хана.

Желание занять эту высшую в стране должность, а затем стремление занимать ее как можно дольше служили всегда причиной многочисленных интриг между хутухтами.

Обыкновенные заседания Совета четырех галонов, состоящего из трех светских лиц и одного духовного, происходят в особом доме, называемом га-шяг, т. е. «приказный

дом», или «судилище галонов». Обыкновенный Совет происходит под председательством того талона, который дольше других занимал эту должность. Он именуется галон-тидба («предводительствующий сановник»). В мое время таковым был галон из фамилии Шядда. Над балконом этого дома висит обычная доска китайского образца с надписью в высокопарных выражениях на четырех языках. Смысл этой надписи можно передать так: «Внутреннее государство и внешние отделы (его) в совокупности владеют добродетелью и благожеланиями».

Финансами и вообще государственным имуществом управляют два казначейства: одно, талду («сбор податей»), заведующее казной и имуществом собственно далай-ламы, и другое, которое, по-видимому, не имеет особого названия и именуется по должностям казначеев лабран-чянцзад, т. е. «дворцовые распорядители», из коих двое старших, светский и духовный, заведуют общеказенным имуществом и казной.

Решение исключительно духовных дел находится в руках Совета четырех придворных писцов дун-йигши, под председательством так называемого чжишаб-хамбо.

Все вышеуказанные должностные лица составляют большой Совет дэбашуна, но на обсуждение особенно важных дел, как, например, при слухах о появлении на границах Центрального Тибета европейцев, приглашаются еще старшие администраторы главных монастырей.

Таким образом, большой Совет состоит под председательством: 1) далай-ламы или заменяющего его, 2) чжялцаба, сохраняющего голос и в присутствии далай-ламы, 3–6) из четырех галонов, 7—11) пяти дабоней, 12–15) четырех дун-йигши, 16–17) двух талду, 18–19) двух лабран-чянцзадов, 20–22) трех настоятелей Сэ-нбра-гэ-сума и 23) цзасак-ламы чжялцаба. Таков наибольший состав большого Совета дэбашуна. Точно установленного состава, я думаю, нет вовсе.

Для местного управления центральное управление назначает так называемых цзон-бонь, начальников цзонов, преимущественно по два на каждый цзон или уезд. Таких уездов числится теперь 53. Главная обязанность этих цзон-боней, из которых духовного зовут цзэдун, а светского дунхор, заключается в сборе податей, поступающих большей частью натурой: хлебом, маслом, сукнами и т. п. Только в Накчу, ввиду важности этого пункта, духовный цзон-бонь называется хамбо, а светский нансо (в просторечии «заботящийся о внутреннем»).

Нам, к сожалению, не удалось ознакомиться с кодексом современного судопроизводства в Тибете, но говорят, что руководствуются старинными правилами управления, составленными ханом Срон-цзан-гамбо. По каким бы законам ни управлялась страна, правосудие в Тибете довольно призрачно, так как веками укоренившееся взяточничество сделало мерилом правоты количество поднесенных взяток. […]

Самым жестоким наказаниям подвергаются за воровство, совершаемое, преимущественно, как и всюду на свете, бедною частью населения. Жертв страсти к чужой собственности ежедневно можно видеть в Лхасе с отрезанными пальцами, носами, а еще больше ослепленными, занимающимися попрошайничеством. Затем в обычае пожизненное надевание небольших круглых колод на шею, железных оков на ноги, ссылка на окраины и отдача в рабы князьям и начальникам цзонов. Самым большим наказанием является, конечно, смертная казнь, производимая утоплением в реке (в Лхасе) или сбрасыванием со скалы (в Шихацзэ). […] За отменой нынешним далай-ламой смертной казни мне пришлось быть свидетелем лишь публичных наказаний посредством плетей.