Букет белых роз
Шрифт:
В этот момент наши взгляды скрестились, несмотря на слегка отдаленное расстояние.
Сатклифф. Больше никто другой.
Сжимая пальцами ручки руля, он мучительно долго смотрел на меня.
Что-то вспыхнуло в глубине его зеленых, но отдающих блеском глаз. Невидимый элемент целого пламени. Эта искра незаметно вошла в мое сердце, как обычно легко входит острая иголка в ткань.
Но с уколом.
– Несомненно.
– Его губы раздвинула таинственная улыбка, приоткрыла острые клыки. Дала выход
========== Глава 6 ==========
— Что? Вы знакомы? — услышала я краем уха, продолжая все так же безотрывно смотреть в бездонные зеленые глаза за стеклами очков.
Что-то гложет внутри… Давит.
Я ничего не сумела сказать, поэтому Грелль, не отводящий от меня взгляда, откликнулся на вопрос дальневосточного юноши:
— Давно. Лет пять, если не меньше.
Голос его впитал в себя сладость и незримый магнетизм; он понуждал протянуть руку и притронуться к его обладателю, который был подобен соколу, гордому и свободному, независимому от титанической гравитации земли.
Без всех этих масок жнец заметно изменился, но лицо его было все так же красиво и молодо. Его волосы, отросшие за долгое время, ниспадали ниже спины, источая запах дыма и прохладного морского бриза. Они были похожи на пылающие красным струи ручья, словно несущего в своих водах пролитую кровь.
Я пленилась всем, что напоминало о шинигами.
Он вернулся, и теперь я не силилась не думать о нем хотя бы минуту.
Я не заметила, что была слишком близко от него, и его нос едва ли не касался моего холодного носа, а воздух изо рта лился мне на шею и губы.
— Хоть и глупо, но скажу: ты так изменилась за это время… Даже внешне. Не понимаю, зачем ты перекрасилась и сменила фамилию в паспорте? Почему ты не влюблена в цветы, как раньше?
Впервые за несколько минут, чуть ли не заменивших вечность, я отвела взгляд куда-то вниз, не зная, какие аргументы подобрать и с уверенностью их выдать шинигами. Но, похоже, его сложно будет обмануть. Даже если изолгаться.
— Есть причины, знаешь ли…
— Какие?
— Я могу хотя бы раз не открываться тебе? Может быть, я не хочу.
Грелль осторожно склонился к моему плечу и украдкой посмотрел сбоку, словно кошка, завидевшая мышь:
— Ты боишься откровенности? Разве?
Я была скованной от его слов и взора, немощной, подобно хромому на улице, и совершенно беззащитной. Около жнеца просыпалась горькая боль, возрождающая во мне слабость. Я не понимала, как лучше: с ним или без?
Пока посередине. Не знаю, как быть, куда шагнуть.
С ним или без…
Невозможно.
Грелль судорожно подхватил меня, выдыхая в лицо. Порывисто.
— Джули… Неужели ты такая?
Пульс сорвался с обычного ритма.
Удерживая моё тело в своих объятиях, жнец в упор смотрел на меня.
— Если быть честным… то я много кем притворялся, и ты не понимала, кто рядом с тобой. Думаешь, кто тебе сохранил жизнь тогда, на стройке, когда ты лежала полуживая на снегу? А тот самый незнакомец в Стокгольме, который увел тебя подальше от террористов? А капитан…
Я вновь сглотнула. У меня пропала способность говорить — только могла отупело впиваться взглядом в шинигами.
— Все эти восемь лет… — нежно начал он, — ты не была одна. Разве я мог забыть? Жалит только то, что моё письмо превратилось в пепел… Если бы ты прочла его, Юли. — Он выносил лед выдохом, итожил прямо у моего лица.
Какая же я глупая. Ведь так и не научилась без него дышать. Я остановилась без его пульса, не смогла преодолеть саму себя.
Опускается голова. Я тихо выдохнула ему в ткань чёрного свитера, что выглядывал из-под наполовину расстегнутого плаща, и уткнулась лбом в плоскую, вздымающуюся от дыхания грудь.
— Сейчас начнется гонка… Мне не справиться. Но… я не могу избежать этого. Грелль… Мне страшно. — Мои глаза медленно поднялись на него. — Неужели поздно сдаться?
— Ничего не бойся, — губами в макушку. — Все можно решить. — Его голос набирался решительности: — И прямо сейчас.
— Прямо…
— Немедленно! — Он нарочно обесцвечивал свой голос. — Иначе ты потеряешь себя. Станешь Игроком… — его дыхание скользит по моему остывшему лицу; разжимаются пальцы на плечах. — Н-нет. Нет… Я не могу допустить этого.
Шинигами отпустил меня, но не отдалился. Повернул голову к только что подошедшему японцу:
— Аой-кун, садитесь за руль вместо Дзури-тян.
— Хай! — поклонился тот, прижав руку к груди, и снова удалился, только по направлению к машинам.
Волосы жнеца спутывал набегающий ветер, пряди мягко били в лицо, закрывали глаза, как красная вуаль, но пронзительный зеленый блеск был отчетливо виден даже за этой тонкой завесой.
— Ему уже нечего терять. Спасется как-нибудь.
В моем лице смешались все чувства, которые можно испытать при щемящей в ретивом боли. Немой, неотступной, рвущей.
Невыносимой…
— Грелль…
— Без слов, прошу тебя, — с колкостью оборвал он. — Быстро садись в машину.
Вне всякого сомнения я сделала шаг, и тогда Грелль, решительно взявший бразды правления в свои руки, открыл мне дверь лазурного цвета. Она поднялась вверх.
— Но все же…
— Я сказал, быстро! — По ушам резануло, как ножом.
Сердце не могло ослушаться и пойти против этих слов; просто безропотно подчинилось приказу неподвижных, прожигающих меня глаз.
Я податливо нырнула в машину. Измыслив, куда мог отлучиться Вел, я отбросила этот бесполезный гнет и сосредоточилась на дороге, освещенной фарами.