Букет белых роз
Шрифт:
— Чего и следовало ожидать. К этому я и стремился.
Фрэнс оставался с таким же выражением лица. Застывший взгляд был прикован к одной точке.
— Не беспокойся, он просто уволит тебя, и никаких наказаний ты не понесешь. Хотя, нет… понесешь, — сказал он, когда дворецкий, опираясь двумя руками на стену, обернулся через плечо. — Он хочет твоей погибели в отместку за дочь.
Из головы никак не выходили слова лекаря. Слова Велдона. Слова господина Бронте. Слова невесты. Слова Владыки
Стало снова ощутима пустота.
Фрэнс лишь печально припечатал себя по лицу ладонью.
Он сломался окончательно, как сухая ветка.
***
Этим же вечером Фрэнс вернулся в поместье, отчётливо замечая вокруг себя, что все облачены в траур. Вместо радостных лиц дворецкий видел только слезы. Много цветов, много черного, и уже заказан гроб у седовласого человека, который любит посмеяться и выпить чай со сладостями.
Пройдя мимо плачущих служанок, что стояли у комнаты Тессы, он не поздоровался с ними. Ему нужно было видеть свою невесту.
Войдя в комнату, молодой дворецкий заметил, что на столе горит свеча. Он едва уловил ровное дыхание. Подошел к кровати и приоткрыл шелковый полог, наблюдая за спящей девой.
Обескровела.
Мужчина присел около неё. Девушка спустя семь лет сильно изменилась, стала не той, кем хотелось бы.
Занавески словно танцевали под мелодию ветра. Тесса, словно воскресшая, неожиданно проснулась и посмотрела на дворецкого все так же жалостливо, невинно:
– Ты не представляешь, как мне сейчас приятно. — Голос её слабнул.
Фрэнс опустил глаза.
– Ты выпила яд только ради предстоящей вечности со мной и ради дурацкой Игры?
Тесса задышала глубже.
– Я хочу начать Играть. С тобой. — Её серые глаза, обрамленные прозрачными слезами, замаслились при свете потрескивающей свечи. — Через пару часов яд уничтожит меня, и я наконец стану Игроком.
Она накрыла его ладонь своей. В этот раз Фрэнс не сопротивлялся.
– Удачной игры, госпожа.
Комнату проглотила тьма. Свечу давно затушил дворецкий - единственный, кто слышал голос слабнувшей.
Фрэнс, тягуче склонившийся над ее телом, коснулся прядями ледяного лица и ощутил пальцами — сердце замерло. Он отстранил ладонь от прекратившей дышать девственницы.
***
Слезы, но ими нельзя омыть землю.
В отличие от ледяного дождя: за пределами церкви он образовал вязкие коричневые лужи, в которых мутно отражается католическая постройка. Внутри неё не сохранилось тепло.
Тесса лежала в гробу, усыпанном алыми розами и обрамленном маленьким забором из свечей. Она была красивой даже сейчас.
Миссис Бронте вытирала слезы белым платком. Генрих молчал. Некому больше завещать все свое богатство. Наследников нет.
Около самых близких родственников и малую толику обыкновенных селян безмолвно стоял и Фрэнс Митчелл. Ему было слегка больно.
Любая игра, будто война, требует побед и потерь.
К несчастью…
Скорбящие возгласы рвались из уст матери: она при всех рухнула на колени и хваталась руками за волосы.
Фрэнс не мог долго смотреть на свою новопреставленную невесту.
Несмотря на ливень и грязь, он покинул похороны, скрываясь в гуще улиц.
***
Дворецкий, что чёрным пятном маячил на краю утёса, с размаху кинул в клекотающее внизу море мелкий булыжник. Он с беззвучным бульком пошёл ко дну.
На едва слышные слова стоящего позади человека Митчелл не обратил никакого внимания. Сначала.
— Иди за ней, Игрок.
Браслет на запястье… На вид просто украшение, но как окова в сердце.
Фрэнс задумчиво изучал блещущий теплыми красками закат.
— А если не захочу?
— Тогда… я уговорю тебя. — Было слышно, как Велдон ходил из стороны в сторону. — Понимаешь ли, дорогой Фрэнс… В этом мире есть множество таких, как ты: горячих, целеустремленных, полных силы и таланта. Я не отрицаю, что из тебя бы вышел замечательный актер. Но пойми, в этой Игре я ничего не смогу изменить, все решает Хозяин Театра. Это его постановка, его сюжет, идея, герои и развилка событий. В Игре я лишь волшебник, который собирает сильнейших людей, которые могут отыграться. Если выиграешь ты, тогда Владыка дарует всем и тебе свободу. А до этого момента нужно дожить.
Фрэнс закрыл глаза, нежно подставляя лицо к последним лучам.
— И когда же наступит этот самый Финал?
— Где-то через двести лет. Это срок, чтобы освоить навыки актера и отыграться в Финале. — Он требовал, а не предлагал: — Шагай. Ты же хочешь свободу?
Фрэнс посмотрел вниз. Между обрывом и выточенными морской водой камнями около ста с половиной метров. Сияние уходящего солнца обрамляло стройный мужской силуэт. Один шаг — подошва шуршит, касаясь земли и камней. Второй шаг — и дрожащие пальцы сжаты в ледяной кулак.
Взглядом Митчелл прикован к морю, охристого цвета закату, румяным у горизонта облакам.
Где-то вдалеке косой полоской, увенчанной бесформенной темной тучей, плачет дождь.
Френс думал не об Игре, не о волшебнике, не о невесте и даже не о своей цели стать актером. Он думал о своих родителях. Он любил их всегда.
День умирает, ночь — рождается. А кто же родится после ухода Фрэнса?
Столкнуться с первым уровнем Игры, но при этом потерять свет и больше никогда не вернуться.