Букет кактусов
Шрифт:
– Ты сам себя подставила, Шмон. Теперь не обижаться!
– Не убивайте меня, ребята! Братки... Мне плохо! Здесь душно, мне надо выйти... Пожалуйста, давайте выйдем отсюда!
Несколько секунд назад в мозгу Сергея Юрьевича родилась последняя безумная надежда. Он вспомнил, что его загородный дом, помимо обычной, внешней сигнализации, снабжен так называемой внутренней, целой сетью замаскированных под бытовые предметы сигнальных устройств, связанных с центральным пультом в дежурке. Ближайшее из них находилось в нескольких метрах от двери чуланчика, на выходе из «аппендикса» в галерею. Если б только добраться до той заветной кнопочки, похожей на сучок в обшивке стены. Начальник его охраны, Леха Хохряков, – парень недалекий, но свое дело знает. Если он еще жив – а стрельбы пока не было слышно, – он что-нибудь предпримет. Обязательно предпримет!
Сквозь эти лихорадочные, сбивчивые мысли он услышал, как заржал сука Паневич.
– Слышь, Вьет! Выведи его на лестницу, пущай дыхнет воздухом. А то еще подохнет, а мы и не попользуемся!
Азиат сделал знак рукой, и боевики подтолкнули Мыздеева к выходу. Видя, что бывшему прокурору совсем худо, они привалили его к стенке как мешок с картошкой и, поддерживая плечами, стали разминать затекшие руки. Улучив момент, Сергей Юрьевич что было силы рванул одного из стражей за рукав куртки, и тщедушный кхмер, потеряв равновесие, рухнул под ноги своему товарищу. Перепрыгнув через упавшего с резвостью, неожиданной для ста семи килограммов живого веса, хозяин дома одним прыжком преодолел несколько ступенек лестницы. В спину ему летели гортанные вопли, щелканье автоматных затворов и отрывистый лай Вьетнамца: «Не стрелять!»
Он навалился на сигнальный «сучок» всей своей тяжестью и не отпускал до тех пор, пока сзади на него ни набросились человек десять. Тогда, колошматя ногами, руками и прикладами, они окончательно загасили в мозгу Сергея Юрьевича протестные мысли.
Леха Хохряков заметил мигание лампочки на пульте одновременно с двумя боевиками Паневича, развалившимися в креслах в дежурке. Мгновенная реакция этих лбов верней самого сигнала убедила начальника охраны – в доме что-то неладно! Он это давно чуял, но не имел веских оснований покинуть пост.
– Санек, атас!!!
Один из парней Леника так и остался сидеть в кресле, пригвожденный к нему короткой очередью. Второй успел выстрелить, заставив Леху нырнуть под пульт сигнализации, который у него над головой превратился в дымящийся металлолом. Лежа на полу, он резанул из своего «стечкина» по ногам фраера, и тот рухнул, визжа, как подстреленная сука. Вторым выстрелом начальник охраны положил конец его мучениям и подхватил с пола автомат американского производства.
Санек не спешил на подмогу, и как только Леха выскочил в холл, он понял – почему. Его напарник отдыхал в уголке за напольной вазой, прислонившись к стеночке. Вся башка его была залита кровью.
– Япона мать!..
По всей видимости, двух других ребят постигла сходная участь, потому что их не было видно. Зато со стороны подвала и парадной лестницы одновременно показались двое косоглазых, и Лехе пригодились обе его вооруженные руки. Скорее вверх! Мимо гостиной, туда, откуда босс Сереня или кто-то из парней послал призыв о помощи.
Хохряков слишком спешил и забыл об опасности, которую таят в себе крутые виражи лестниц. Он понял это слишком поздно, только когда увидел темный силуэт наверху и огненную вспышку. В ту же секунду очередь, раскроившая ему череп, отбросила его тело к подножию, откуда он только что начал свое восхождение.
Этот денек его все-таки доконал.
– ...Выключи, я больше не могу это слышать!
Даже в непроглядной темноте автомобильного нутра Стас заметил, как дрожат губы его клиентки. Несколько секунд он, усмехаясь, вглядывался в черные пропасти ее глаз, отблескивавшие ненавистью и страданием. Потом медленно выключил прослушивающую аппаратуру. В машине стало тихо, как в могиле.
– Разве ты не этого хотела, детка?
– Нет! Я хотела отомстить, но не так. Не так...
– Ерунда. Ты же прекрасно знала, чем закончился такой же трюк у Сидни Шелдона: смертью адвоката. Эта девчонка – Трейси или как ее? – разделалась с ним руками его же дружков-мафиози. С той лишь разницей, что того беднягу просто пришили, а нашего Сергея Юрьевича сначала...
– Заткнись!
– Как тебе будет угодно, детка. Ты платишь – ты и заказываешь музыку. А моя шарманка что-то сегодня никак тебе не угодит.
– Ты думаешь, они убьют его?
Редактор «Воронского колокола» изо всех сил старался сохранить присутствие духа, но и у него это плохо получалось.
– Это не вопрос. Он уже труп! Боюсь, Мыздееву-младшему не придется стать прокурором области. Точно так же, как его покойный родитель не дослужился до кресла начальника торгового департамента, так и сошел в могилу вечным первым замом.
– Но это ужасно, Вано! Надо что-то делать, мы не можем просто сидеть и слушать весь этот кошмар!
– А мы уже и не слушаем – видишь, я выключил прямую трансляцию? И сидеть не будем, сей же час уезжаем отсюда подобру-поздорову. Сдается мне, в скором времени на этой дороге начнется очень оживленное движение.
Больше до самого города никто не проронил ни слова. Через сорок минут – уже глубокой ночью – машина въехала в Воронск практически с противоположного конца. Во всяком случае, ни один гаишник или случайный свидетель не заподозрил бы водителя в том, что он держит путь прямехонько из Березовой рощи.
Увидев, как дежурный трамвай номер восемь распахнул двери на кольце, Кулик односложно попрощался и выскочил из машины. Никто не возражал, чем меньше людей будут видеть их вместе, тем лучше. Еще через пятнадцать минут «Нива» затормозила в двух кварталах от дома, где квартировала Александра. Опять же, из конспирации она никогда не подъезжала прямо к своей девятиэтажке и никогда не выходила из машины в одном и том же месте.
– Тебя проводить, детка? – неожиданно спросил детектив.
Это было таким вопиющим нарушением конспирации, а главное, логики их взаимоотношений, что девушка посмотрела на него с изумлением.
– Конечно, нет.
– Как знаешь. Хочу тебя спросить... Кто теперь?
Саша не поняла – или сделала вид, что не поняла.
– В каком смысле?
– В смысле праведной мести, конечно. Теперь ты все знаешь о Жемчужникове – я имею в виду, все, что удалось о нем разузнать мне. Возьмешься за его грешную душу?
– Жемчужников? Нет, он останется напоследок. Еще не завершен воронский этап. Я не могу уехать, пока Михаил Петрович Соколов процветает в «Омега-банке». А почему ты спрашиваешь?