Буккакэ в Амитвилле
Шрифт:
– Фамилия настоящего немца?
– Конечно. Не убитого, а попавшего в плен. Сейчас сидит где-нибудь в Костроме или Перми.
– Если не шлепнули.
– Ни в коем разе. Вдруг допросить придется, выяснить детали. Осложнения могут быть, если сбежит из лагеря и до своих доберется. Но это вряд ли, охрана там серьезная, те еще волкодавы.
Михаил еще поспрашивал по делу, получил ответы толковые, обстоятельные. Чувствовалась неплохая школа спецслужбиста. Михаил хотел спросить: коли такой грамотный, почему подготовку Германии к войне, к нападению проспали? Или побоялись товарищу Сталину доложить? Ведь до войны во всех газетах писали о пакте Молотова, о мире с Германией, обещали долгие годы спокойной жизни. С Германией торговали, мы им хлеб, они нам станки. Причем уже перед самой войной наши военные закупили у немцев новейшие образцы вооружения – танки, самолеты, пушки. Немцы не боялись поделиться новинками, все
На следующий день Нечаев предложил Прилучному взять двух бойцов и ночью совершить поиск, взять пленного. Но Михаил выдвинул контрплан: пойти в одиночку в немецкой форме. Пленного, может, и не возьмет, но посмотрит, где и кто дислоцируется. Где артиллерия, где самоходки, а если повезет – склады. Любой склад ценен. По разведанному складу нанести бомбовый или артиллерийский удар – и фактически на несколько суток парализуется действие дивизии. Без снарядов, топлива, провизии и многого другого невозможно наступление и затруднительна оборона.
Этих доводов Михаил не приводил, понимая, что Нечаев все это просчитывает и без него… Помолчал старлей в раздумье.
– Не хотел я так сразу, пару тебе подыскивал, человека со знанием языка… Но ладно, быть по-твоему! Резон в том есть. Только поосторожнее там, не рискуй. Сумку с картой не бери.
В подобные мероприятия посвящен минимум лиц, даже бойцов разведвзвода, коли уж довелось идти одному, в известность не поставили. Михаилу, конечно, хотелось бы повидаться с Игорем. Даже не посоветоваться, а просто потрепаться – от него всегда как-то подзаряжаешься энергией, Михаил уже привык к этому общению со студентом… Но что же делать, на войне как на войне, делаешь не то, что хочется, а то, что должен и что прикажут.
Вечером оделся во все немецкое, на ремень кобуру с «Р08» повесил. Нечаев ему еще стопку немецких денег дал. Не оккупационных, а настоящих дойчмарок. Поверх мундира накинули плащ-накидку, а фуражку пришлось в руках нести. А то примет в темноте какой-нибудь боец его за немца, выстрелит с перепугу. И даже взыскание не получит, ведь в фашиста стрелял. Нечаев довел Прилучного до передовой траншеи. Плащ-накидку снял. Обнял, сказал пароль, чтобы на обратном пути часовые не пальнули.
Уже до середины нейтральной полосы дошел Михаил, когда понял, что готовился не тщательно, не каждый шаг продумал. Дождей не было неделю, а то и больше. Сейчас придется ползти, форма будет пыльной, для немецкого офицера такое непозволительно. И одежной щетки нет, чтобы почиститься. А идти в рост опасно. Дежурные пулеметчики у немцев периодически дают очереди веером по нейтралке, могут зацепить. А еще минные поля. Стоя мину не увидишь, надо осторожничать, ползти, ощупывая перед собой землю. Надо было поверх немецкой униформы одеть маскировочный костюм. А после преодоления первой траншеи снять его и где-то припрятать. Но и возвращаться нельзя, плохая примета. После раздумий разделся до трусов, форму сложил аккуратно, перетянул ремнем. Полз в трусах и сапогах. Живот неприятно царапала высохшая трава, а местами и осколки до крови цепляли. Когда ползешь в форме, эти мелкие неудобства не чувствуются, а теперь, конечно, пришлось невесело. Но не смертельно: то ли повезло, то ли не ставили здесь немцы мины, а ни одной не обнаружил. Добрался успешно. Вот уже и бруствер под руками… По траншее прошел часовой, при слабом свете луны блеснул штык винтовки. Глубокая, однако, траншея, даже верх каски не виден. Откуда-то тянет сигаретным дымком, едва слышна губная гармошка – видимо, из землянки. Наступил момент, когда тишина полная. Только Михаил приготовился к прыжку, как в десятке метров заработал пулемет. Отчетливо видно дульное пламя. Под грохот выстрелов перемахнул через траншею, пробежал немного. Пулемет перестал грохотать.
Отдышавшись, Михаил быстро оделся, нацепил фуражку. Усмехнулся: насколько все же одетый человек чувствует себя уверенней!.. Зашагал в тыл. Волновался, во рту сохло, потели ладони. Один в стане врагов!
Подумал, шатающийся ночью офицер привлечет внимание. Германские офицеры – особая каста. До прихода к власти Гитлера в 1933 году поступить в военное училище простолюдин не мог, был строгий отбор. С приходом Гитлера появились штурмовики – коричневорубашечники, потом вооруженный
Впрочем, и немцы с красноармейцами поступали подобным образом. Если в плен попадал политработник, расстреливали на месте. Их тоже отличить можно – по красной суконной звезде на левом рукаве гимнастерки. В сорок третьем году с введением погон звезду упразднили. А еще раньше, в сорок втором, комиссары частей и соединений, по статусу равные их командирам, стали заместителями командиров, понизились в должностях на одну ступень.
Михаил отошел от передовой на несколько километров, нашел укромное место под большой елью. Под хвойными деревьями всегда сухо. А внизу слой опавших иголок – мягко, тепло, не пачкается.
Часа три удалось полежать, отдохнуть, но не уснуть. Боялся, что сонного легко возьмут, мало ли что…
Как рассвело, поднялся, снял китель, отряхнул от прилипших иголок. Слева раздался шум моторов. Вышел Михаил к проселочной дороге. Только что прошла автоколонна, в воздухе еще висела пыль. Решил пройти по ближним тылам. Все же Нечаева интересовал именно тыл. В ближнем тылу располагаются именно те подразделения – пехота, артиллерийские и минометные батареи, саперы, – которые будут воевать с его полком.
Зрительная память у Михаила отличная. Слева от дороги отметил склад боеприпасов. Солдаты укладывали ящики в штабели, накрывали маскировочной сетью. Такой полевой склад не рассчитан на длительное хранение. Израсходуют артиллерия и минометчики боеприпасы, уничтожат пулеметные и артиллерийские позиции противника, пехота прорвется вперед, займет новые территории – и склад уже не нужен. Остатки его перебросят вслед за наступающими частями.
Немного ближе к передовой и справа от дороги – несколько самоходных орудий на базе танка Т-III. Дальше за ними видны палатки большие. Такие вмещали до полусотни солдат. Поколебавшись, прошел в их сторону. Это оказался полевой госпиталь. Санитары и врачи снуют в белых халатах, но раненых не видно, специфического мусора нет – окровавленных бинтов, ваты, упаковок от лекарств. Стало быть – госпиталь перебросили сюда на днях. Так бывает перед наступлением, когда готовятся все службы в ближнем тылу. Правда, немцы все тщательно маскировали, чтобы авиаразведка русских не засекла. Самоходки накрыты срезанными ветками, склад боеприпасов и госпитальные палатки – под маскировочными сетями. Немцы относились к маскировке тщательно, как и к разведке. Фактически для нее и был создан Фокке-Вульф-189, прозванный в Красной армии «рамой». Его расход топлива невелик, и потому самолет часами может висеть над позициями противника. А еще там отличное фотооборудование. В общем-то оптика у немцев всегда была качественной. И заводы по производству оптических приборов в СССР были оснащены германскими станками и работали по немецким технологиям. Но все равно выходило хуже, многое зависело от качества сырья.
До полудня Прилучный пешком многие позиции обошел, причем не прогулочным шагом, иначе привлек бы к себе внимание. Смотрел, запоминал. Все старался зафиксировать, многократно твердил про себя, и по-русски, и по-немецки, так лучше запоминалось… Пока все сходило с рук нормально. Солдаты и унтер-офицеры не обращали внимания на незнакомого офицера, при встрече козыряли. Михаил отвечал четко по-уставному, эту технику тоже отработали с Нечаевым. Офицеров старался избегать, чтобы не вступать в разговоры, и тоже пока получалось удачно.
Вот уже и пить хочется, и есть… Жажду утолил, наткнувшись на ручей, а в желудке сосет от голода. Да и устал, уже сутки с половиной на ногах. Офицер в любой армии и место для отдыха имеет, и стол. Но офицера его подчиненные знают в лицо. А появится неизвестный, сразу насторожатся, своему начальству доложат. Поэтому в расположении подразделений не задерживался. Проходил мимо, окинув внимательным взглядом. Хорошо, если рядом есть характерный знак, по которому потом можно сориентироваться на карте – изгиб реки, труба кирпичного завода, деревянный тригонометрический знак – уж совсем удача.