Буккакэ в Амитвилле

Коллектив авторов

– Страна лучше знает, куда направить, – возразил Михаил. – Я уже свой счет открыл, и, думаю, не один десяток фашистов в нем.

– Тогда не зря воевал. А я еще ни одного не убил.

Чтобы навыки и знания не пропали втуне, бойца отправили в полковую разведку. Михаил же обучался еще месяц. Многое познал и понял. А еще задним числом осознал, как рисковал, когда ходил к немцам. Интуитивно получалось, но уцелел. Не зря говорят: новичкам и пьяным везет.

Осень была в самом разгаре, когда был объявлен выпуск. Поздравили, потом праздничный обед, который отличался от повседневного наличием булочки к чаю. Белого хлеба Михаил не видел с начала войны.

Вместе с двумя сослуживцами попал в разведотдел армии Западного фронта. Ближнюю разведку – 5-10 километров вглубь немецких позиций – вели полковые разведчики,

дивизионные по глубине действовали дальше, до 20–30 километров, а еще дальше – уже разведотдел армии. Также разведку вели партизаны, которые передавали данные в штаб Партизанского движения. Если было что-то интересное, важное, сведения перепроверялись авиаразведкой или армейской, поскольку партизаны действовали обычно в глубоком тылу. Часть партизанских отрядов образовалась сама, их костяк составляли окруженцы и местные мужчины, не успевшие по разным причинам эвакуироваться. Но были и отряды, костяком которых становились группы разведчиков, заброшенных самолетами с определенными заданиями. Первоначально штабом партизанского движения была дана неправильная установка, что отряды должны самообеспечиваться оружием, боеприпасами, продуктами за счет врага. Для того, чтобы отобрать что-то у немцев, надо было изначально оружие иметь. Да и жить в лесу хорошо только летом, когда тепло. Уже осень, пошли дожди, похолодало. Надо строить землянки, нужны инструменты. Для скрытного существования в лесу нужны специфические знания. Без горячей пищи долго жить невозможно, а чтобы развести костер, надо знать, как поддерживать огонь без дыма. Целое искусство, потому что немцы вели наблюдения – с вышек, с самолетов. Велики и обширны белорусские леса, не одну дивизию спрятать можно. Но если один человек спрятал, другой может найти, особенно специалист. Чем дальше продвигались немцы вглубь страны, тем больше становилось партизанских отрядов и ширилось сопротивление, тем сильнее досаждали они вермахту. Немцы предприняли меры: ввели охранные батальоны, создали карательные отряды из предателей, перешедших добровольно на германскую службу. А еще привлекли егерей, профессиональных охотников, умеющих хорошо ориентироваться в лесу, читать следы на земле. Но в Белоруссии своя специфика, которой не было в Германии и Австрии, – болота. На картах немецких они значились как непроходимые. Но местные жители их знали и пользовались гатями, проходили. Иной раз среди обширных болот имелись целые острова, на которых вполне сносно можно было существовать целому отряду.

В разведотделе новичков приняли хорошо. Не так много разведчиков было подготовленных, прошедших серьезную школу. И первое задание не показалось сложным. Вчетвером сопроводить человека в Лиду, далеко западнее Минска. Запретили огневые контакты. Двое были из старослужащих, двое новичков после спецшколы и тот, которого нужно было провести. Все в немецкой форме, с немецким оружием. Но немецкий язык знали только Михаил и Петр, учившийся вместе с Михаилом. Причем якобы старшим был Михаил, поскольку на нем погоны фельдфебеля. Документами снабдили настоящими, только фото разведчиков искусно вклеили. Ни имени, ни фамилии, ни звания человека, которого сопровождали, не знали. Начальник разведки армии сказал:

– Можете называть его Механиком. Все его приказания исполнять неукоснительно. Доставить в целости и сохранности.

Подготовка тщательная, даже сигаретами немецкими снабдили, а не махоркой. Всем выдали дешевые немецкие часы, Михаил немецкую топографическую карту получил. Еще бы компас, да простому пехотинцу он не положен. Случись досмотр полевой полиции, сразу возникнут вопросы. Впрочем, лучше таких встреч избегать. Двое из разведчиков языка не знают, на вопросы ответить не смогут, а это провал. Может, командование и дало бы всех со знанием языка, но их физически не было. Пролетариату знать иностранный язык ни к чему, как считала партия. Пусть в зарубежных странах русский язык учат. С бегством из страны Троцкого как-то утихли разговоры о мировой революции. Хватило бы сил со своей справиться.

Группа вышла на задание ночью. До немецких позиций ее вел сапер. Видимо, не в первый раз. По одному ему известным ориентирам то влево от направления уходил, то возвращался. Похоже – в минном поле были сделаны проходы. Потом сапер прошептал:

– В полусотне метров немецкая траншея. Мин впереди нет. Слева пулеметное

гнездо. Удачи!

И пополз назад. Вперед выдвинулся Ильнур Фаткулин, казанский татарин. Он воевал с первых дней, был удачлив, не раз переходил линию фронта и всегда без потерь. Дополз до траншеи, понаблюдал, нет ли близко часового, махнул рукой. Один за одним подползли, перепрыгнули траншею – и снова ползком. Фаткулин руками перед собой шарил. Немцы выбрасывали опорожненные бутылки, банки, прочий мусор и перед траншеей, и после нее. Ползти пришлось метров двести до второй линии траншей. А преодолев ее, уже встали, пошли цепочкой. Впереди Михаил. Случись встретиться с патрулем, отвлечет внимание, заговорит на немецком, документы предъявит. А дальше действовать придется по обстоятельствам. Старались идти тихо, что в немецких сапогах с железными подковками непросто. Прошли километра три, тут вдруг с боковой дороги грузовик выезжает. Михаил рукой махнул.

– Хальт!

Остановилась машина. Через узкие щели фар свет тусклый, синий, потому как светофильтры стоят. Михаил подошел.

– Куда едешь?

– Толочин, господин офицер.

– Я не офицер, пока фельдфебель. Довезешь? Нам по пути.

– Садитесь.

Как старший по званию, Михаил уселся в кабине, остальные забрались в кузов. Михаил угостил шофера сигаретой. Сам не курил, но сигарета – лучший способ завязать отношения. В немецкой армии солдату на сутки выдавалось двенадцать сигарет.

Михаил посчитал, что их группе повезло: часть пути удастся проехать. И не только потому, что ноги не бить, еще и быстрее получится, и нежелательных встреч меньше. А пока ехал, удивлялся. К фронту почти непрерывным потоком шли грузовики с пехотой, тягачи с пушками, бронетранспортеры.

Шофер рукой показал на встречную технику:

– Силища! Большевикам не устоять! Как говорил фюрер, осенью уже будем в их столице.

– Русские и с падением столицы не сдадутся. В истории уже были случаи. В 1812 году Москва покорилась Наполеону, но русские зажгли город. Подвоза продовольствия не было, французы вынуждены были уйти. Мало кто вернулся во Францию.

– Да ну? Не знал!

Удивительно. Историю изучают в седьмом классе. То ли водитель учился плохо, то ли историю преподавали только немецкую.

Михаил хоть и разговаривал, но машины и пехоту считал. Получалось много. Почти за час мимо них дивизия прошла. И людей, и техники в немецкой дивизии больше, чем в советской и такое перемещение к передовой значило только одно: наступление. Поскольку спрятать такую массу техники и личного состава близ передовой невозможно. Михаил полагал, что передвижения видят его товарищи в кузове и делают выводы.

Он не ожидал, что уже на следующий день дивизии немецкой 3-й танковой группы начнут наступление и вклинятся в советскую оборону на глубину в тридцать километров. В этот же день войска немецкой второй танковой группы выйдут к Орлу, что станет для советского командования неприятной неожиданностью.

На следующий день четвертая танковая дивизия двадцать четвертого моторизованного корпуса ворвется в Орел и займет его. Четвертая танковая группа заняла Киров и Спас-Деменск, а вторая достигла Мценска. И только пятого октября третья группа замерла на занятых позициях. Не советские части остановили ее и не дожди, а отсутствие горючего для техники. Бензиновые двигатели техники, особенно танков, потребляли топлива много. Подвезти оперативно немцам не удавалось. В захваченных европейских странах решалось проще, там железнодорожная колея имеет одинаковый размер, и топливо подвозилось эшелонами. А в России пришлось топливозаправщиками, коих оказалось недостаточно. Как временный выход – бочками на грузовиках. Опять проблема: не хватало насосов для перекачки. Так что особенности русского театра военных действий сказывались.

Все же за сутки подвезли бензин и боеприпасы, пусть только передовым частям. И уже шестого октября наступление продолжилось. Немецкая седьмая танковая дивизия прорвалась к автостраде севернее Вязьмы. Наши 22-я и 29-я армии с боями отходили на Ржев и Старицу.

А разведгруппа была уже далеко в немецком тылу. Строевых подразделений вермахта здесь почти не видно, действуют зондеркоманды и полиция, набранная из местных предателей. Полиция разведгруппе не страшна, она не имела права проверять немецких военнослужащих, власть имела только над населением.