Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
Я посмотрел на сидящих у костра Василя, Ерему и Тараса, которых, как выяснилось, звали старославянскими именами Светлояр, Ратай и Рерик, и сказал:
– Но вас ведь, вот, сразу четверо.
– Про нас разговор отдельный. Мы все от общего прапрадеда и по одной идее живем. Вот ты спрашивал Василя и Ерему, откуда они взялись, и сейчас ты это можешь узнать. Степан Тимофеевич Разин, всех, в ком старая кровь проснулась, заодно собирал, но мало кто за ним пошел, да и те, все погибли. И хлопцы мои, они внуки тех, кто за Разина и его идеи встал. Я их вырастил, и на начальном этапе научил всему, что сам знал. Они меня быстро во всем обогнали, и сейчас я сам
– Троян, а кем я стану, если испытание пройду?
– Не знаю, Никифор. Обычно, когда в человеке просыпается старая кровь, то меняется вся его внутренняя суть. Он лучше понимает скрытые силы природы, и получает возможность управлять и подчинять их. Кто-то воин, другой учитель, третий жрец, ученый или колдун. Мы защитная реакция белой расы на беды и зло, которые валятся на наших людей.
– Понял, - я кивнул головой и спросил: - И сколько всего рас?
– Пять. При этом принадлежность к определенной расе это не цвет кожи, а кровь, традиция, вера и общность идей. Есть Белая, Семитская, Желтая, Красная и Черная расы. У каждой расы есть чародеи и колдуны, со своими особыми способностями, и свои учения о мире и природе.
– А чему ты меня учить станешь?
– Если пройдешь испытание, то очень многому. Тотемы, знаки, оборотничество, руны, религиозные практики, культы, космос, природные явления, мистика, ислам, христианство, язычество, буддизм, мистицизм, алхимия, медицина, оккультизм, фитотерапия, ароматическая магия, астрология, алхимия и гипнотизм. Всего понемногу и, конечно же, все это будет происходить в тайне от всех. Что-то ты усвоишь, и будешь воспринимать мир совершенно иначе, а главное, жить станешь совсем по-другому.
– По-другому не значит проще и легче, - невесело усмехнулся я.
– Правильно мыслишь, Никифор.
– И когда начнется мое испытание?
– Сейчас и начнется. Бросай пистолеты и кинжал, и иди вверх по реке. Версты через три встретишь стаю волков, пообщайся с вожаком и возвращайся.
– Что, прямо сейчас и без всякого оружия?
– удивился я.
– Да.
– Ну, что, я пойду?
– Иди-иди, Никифор, - Лоскут улыбнулся доброй старческой улыбкой и отвернулся в сторону.
Делать нечего, я сам на это дело подписался, и поворачивать поздно. Поэтому я встал, положил наземь пистолеты и кинжал, накинул на плечи кожушок и двинулся вверх по реке. Тьма сомкнулась вокруг меня, где-то вдалеке завыл волк и, оглянувшись на костер, оставшийся позади, я отбросил прочь сомнения и решительно направился вперед, по звериной тропе, петляющей вдоль берега Мечетки. Будь я в своем обычном состоянии, то наверняка, отказался от испытания. Но, как позже выяснилось, Лоскут опоил меня хитрыми травами и в тот момент, на многое я реагировал совсем не так, как был должен.
Россия. Белгород. 25.11.1707.
– Иван Ильич, - говорил Скоропадскому полковник Шуст, - отступись, ведь на измену идешь. Если ты покаешься, и на колени падешь, то царь простит. Сам знаешь, ты ему нравишься своей простотой. Глядишь, так еще и гетманом вместо Мазепы-изменника станешь.
– Тринадцатым гетманом...
– протянул Скоропадский и задумался.
Армия украинских реестровых казаков и сечевиков под командованием стародубского полковника Скоропадского подступила к Белгороду вчера вечером, а утром на переговоры прибыл наказной изюмский полковник Шуст. Третий час он пытался склонить командующего украинской армии к переговорам с царскими военачальниками. Но пока Иван Ильич сомневался и размышлял. Нелегко в 61 год принимать такие решения, надо все взвесить и не прогадать.
Скоропадский происходил из польского шляхетского рода, но еще его дед переселился на Украину и сам Иван Ильич считал себя украинцем. Образование он получил в Киевско-Могилянской Академии, а после окончания обучения, поступил в войсковую канцелярию писарем, где и прослужил десять лет кряду. Это были тяжелые годы, но они прошли и за давностью лет, все плохое стало забываться. В свое время удача улыбнулась Скоропадскому. Он свел знакомство с Мазепой, и тот потянул его наверх, к власти. Сначала Иван Ильич стал генеральным бунчужным, потом генеральным есаулом, честно служил своему покровителю и неоднократно выполнял его поручения на Украине и в Москве. И вот, наконец, вершина, он стал полковником, причем не какого-нибудь захудалого полка, а одного из самых многочисленных, богатых и обширных. Жизнь, определенно, удалась.
И вот, настало время испытаний, и когда Иван Степанович Мазепа вызвал его к себе и поручил командование войском идущим на помощь донским казакам, Скоропадский не сомневался, принял назначение с достоинством и не споря. Однако, чем дальше, тем больше стародубский полковник задумывался о правильности своего выбора. Слишком сильна была Россия, слишком грозен царь Петр, да и Мазепу подсидеть, а самому гетманом стать, было очень даже возможно. Хоть и находился он только третьим в очереди на гетманскую булаву после полковника Апостола и черниговского полковника Полуботка, но царь знал его лично, а именно это и могло дать ему преимущество в борьбе за власть. При этом Скоропадский очень хорошо осознавал, что назначение его гетманом через головы и без одобрения остальных полковников дорого будет стоить Украине. Придется раздаривать земли, и давать взятки царским чиновникам. Ладно, деньги и земли, но права украинского гетмана и казаков, которые и так уменьшаются Романовыми, будут урезаны еще больше, итак от договора в 23 статьи, подписанного Алексеем Михайловичем Романовым во времена Хмельницкого почти ничего не осталось. Быть марионеткой Иван Ильич не хотел, и только это обстоятельство, пока еще удерживало его от того, чтобы переметнуться на сторону московского царя.
– Я подумаю, - сказал стародубский полковник Шусту.
– Ну, подумай, да только не долго, - резко сказал, явно обозленный временным отказом Шуст, и вышел из шатра.
Иван Ильич остался один. Он хотел еще раз поразмыслить над сложившейся ситуацией, однако долго думать не получилось. В лагере его войска приветственно зазвучала сигнальная труба, и он вышел на воздух.
В ворота укрепленного лагеря, окруженного частоколом из остро заточенных бревен, въезжало несколько сотен справных реестровых казаков.
– Кто такие?
– громко спросил он проезжающих мимо всадников.
– Чи, не узнал, Иван Ильич?
– спросил его один из казаков и спрыгнул на землю.
– Тогда богатым буду, то примета верная.
Теперь Скоропадский признал говорившего. Это был старшина Горленко, еще один верный Мазепе человек. Про переход на сторону слободских полков можно было забыть и оттого, что теперь не придется делать тяжелый выбор, Иван Ильич даже почувствовал облегчение. Судьба все решила за него.