Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
– Сбрасывай лихоманку!
– приказал Лоскут.
Я повиновался старшему товарищу и учителю. Подошел к жаровне и, представив, что на моих руках грязь, стал встряхивать ладони и сбрасывать эту грязь на уголья. Почти сразу пришло облегчение, и хотя ладони еще немного зудели, вся дрянь, которую я вытянул из девочки, сгорела в огне, который полыхнул серым и смрадным облачком. На несколько секунд в комнате повис запах гнили. Но развешанная по углам полынь, быстро ее забила, и снова запахло степными травами.
– Ну, как, - обратился я к Трояну, - получилось у меня?
– Для первого раза неплохо. Теперь тебе надо баньку принять и от мерзости
– Понятно.
– Раз понятно, то чего стоим? Пошли.
Мы с Лоскутом оставили Дарью на попечение счастливой матери, а сами вышли на двор, и здесь меня ожидал сюрприз. Возле крыльца, под присмотром Василя Чермного, стояли два молодых парня, один широкоплечий здоровяк с простецким лицом, а другой худой русоволосый крепыш. Это были те самые поселенцы из Богатого Ключа, за которых я заступился перед Хомутовскими казаками. Помнится, я обещал им помощь, если они когда-нибудь в Черкасске окажутся, а они уже тут как тут. Слово мое крепкое, надо будет им помочь, разумеется, если они за этим пришли.
– Кто такие?
– обратился к ним Лоскут.
– Федор Кобылин и Митяй Корчага, - ответил русоволосый, и кивнул на меня.
– Мы к Никифору. Хотим в войско вступить, так думали, может он расскажет, куда нам лучше всего пойти.
– Как узнали, что я здесь?
– теперь уже я в разговор вступил.
– В войсковой избе сказали.
Я посмотрел на Лоскута и сказал:
– Дед Иван. Пора бы мне ближними людьми обзаводиться. Как думаешь, эти парни подойдут?
– Да. Здоровяк, тот лесовик хороший, сразу видать, а худой, если его кормить хорошо и тренировать с утра до вечера, неплохим воином станет, злости в нем много.
– Перед отцом, если что, слово замолвишь?
– Поддержу тебя, - полковник подмигнул мне левым глазом.
Повернувшись к парням, я спросил их:
– А что, парни, ко мне в дружину пойдете?
– А большая дружина?
– снова за двоих высказался Митяй.
– Пока только вы и я.
Парни переглянулись и ответили одновременно:
– Согласны.
Россия. Усмань. 28.03.1708.
Пришла весна, стаяли снега, вскрылись реки, и прошел ледоход. Начали просыхать дороги, и отдыхавшие большую часть зимы казаки, снова собирались в полки, соединялись в армии и выходили на указанные войсковым атаманом оборонительные рубежи.
Перед Третьей армией Василия Поздеева, которая состояла из десяти тысяч конных низовых казаков, двух тысяч запорожцев под командованием атамана Беловода и Первого Волжского пехотного полка Ивана Павлова, при двенадцати пушках, задача ставилась простая - прикрыть город Воронеж. С такой силой, которая была у него под рукой, Поздеев был уверен, что сдержит любого противника. И даже если царь Петро сможет выкроить на прорыв к Дону какие либо серьезные силы, и вдруг, он не одержит над врагами убедительной победы, то справа от Воронежа стоит Пятая армия Андрея Мечетина, а слева, ближе к Украине, Вторая армия Максима Кумшацкого. Всегда есть возможность получить подкрепления, а раз так, то можно не беспокоиться. Царские генералы Боур и князь Василий Владимирович Долгорукий не дураки, они будут стоять на месте, и прикрывать основные дороги в Центральную Россию. Именно так считал командарм-3.
Свои полки Поздеев расположил в крепости Усмань, окрестных слободках и селах. Продовольствие имелось в избытке, донские казаки и запорожцы стояли на постое, и только бурлаки Павлова, единственная пехотная часть в составе армии, находится в стороне, в Демшинском остроге. Такое положение дел Поздеева пока устраивало, хотя он и понимал, что, сидя в обороне ни славы, ни богатств не получишь.
Впрочем, походного атамана согревали мысли о том, что летом его армия совершит прорыв к нетронутым войной районам России, и там-то он сможет пограбить боярские гнезда и царские закрома. И дело было не в том, что Василий хотел личного обогащения. У него была мечта, стать войсковым атаманом Войска Донского, а для того чтобы достичь своей цели, нужно было прославиться и завоевать уважение среди казаков и бедноты, идущей на Дон. Именно поэтому он взял в свою армию бурлацкий полк Павлова, и именно для этого хотел большого похода и славной битвы.
– Казаки! Беда!
Прерывая мысли командарма о большом летнем походе на Москву, в открытые ворота крепости влетел казак на взмыленном коне.
– Эй!
– окликнул казака Поздеев, в это время, находясь посреди крепостного двора и чистя свою чистокровную кобылу.
– Кто таков? Что случилось?
– Передовой дозор сотника Гулыги, казак Стародумской станицы Петров, - вестник спрыгнул наземь.
– От Грязей царские войска стронулись и на нас идут.
– Много их?
– Очень много. Корпус Боура и отряды Долгорукого. Пехоты пять полков насчитали, драгун три полка, а то и более, конное боярское ополчение с боевыми холопами и слобожан сотни три.
Поздеев посмотрел в глаза своих полковников и сотников, бывших с ним рядом и скомандовал:
– Всем по коням! Принимаем бой! Выйдем навстречу царевым псам и раздавим их!
Казаки кинулись готовиться к битве, а Поздеев размышлял о том, что вот он, его заветный шанс отличиться.
"Победа будет за нами, - думал командарм-3, - со мной лучшие низовые казаки и запорожцы, и к тому, что я взял Воронеж, прибавится победа над Долгоруким и Боуром. Добычи будет много, раздам ее казакам, и Булавин ничего против не скажет, не себе ведь взял. А дальше, что будет, и так ясно. Соперников у меня только двое, Максим Кумщацкий и Кондрат, и если повезет, и сам не заробею, то по осени быть мне войсковым атаманом".
Через полчаса основные силы Третьей армии выступили из крепости на север. По дороге к основным силам присоединились остальные части войска, которые находились в Казачьей, Солдатской и Пушкарской слободке. Казаки, которые видели уверенность своего командарма, ехавшего впереди всего войска, шли в бой весело, и только атаман Беловод, справный чубатый казачина, в простом сером жупане, пристроил своего коня рядом с Поздеевым и спросил:
– Отчего за бурлаками Павлова гонца не послал?
– Сами справимся, - Поздеев пренебрежительно взмахнул рукой.
– Да и не успеет Павлов со своими людьми к полю боя подойти.
– И все же, Василий, пошли за пехотой гонца. Прошу тебя, а то на сердце что-то неспокойно, будто в западню идем.
– Ладно, пошлю.
Удовлетворенный Беловод отъехал в сторону, а Поздеев направил гонца в Демшинский острог, и казачья армия продолжила свое движение навстречу противнику. Походный атаман все время приподнимался на стременах, оглядывал свои ладные сотни, сбитые в крепкие полки, и сердце его радовалось. Тысячи отличных лошадей, частью свои, частью с царевых конных заводов, казаки перешучиваются, над головами покачиваются тысячи пик, у многих добрые ружья и пистоли, с серебряными насечками, а в тылу на телегах едут пушки с огненным припасом.