Бумажный Тигр 3
Шрифт:
А секундой позже Лэйд подумал, что хорошо бы лишиться чувств ему самому. Просто для того, чтобы разуму не пришлось переваривать то, что сообщили ему глазные нервы, истощая свои скудные мыслительные резервы.
***
Сперва ему показалось, будто здание «Биржевой компании Крамби» окружено густейшим туманом. Он, кажется, даже успел удивиться. Обычный коху не был редким гостем в Новом Бангоре, но заявлялся обычно в начале влажной весны, а уж точно не посреди лета, да еще и так внезапно. Может, какой-то из титанических куполов Коппертауна треснул,
Но это был не туман. И не смог.
Это понял не он, оцепеневший от ужаса Лэйд Лайвстоун, впившийся в разорванную портьеру, чтобы не упасть. Это понял какой-то механизм, укрытый в его голове, тот самый, что скрупулезно ведет счет секундам, отсчитывает сдачу, помнит, где верх, а где низ, и механически желает доброго здоровья чихнувшему.
Это было похоже на повисший в пустоте пепел. И Лэйду впервые сделалось не по себе от слова «пустота», потому что то, что находилось по другую сторону стекла, было настоящей пустотой. Не той, что он привык воображать, говоря о пустой комнате, пустом беззвездном небе или пустом черепе соперника по бриджу. В сущности, вдруг понял он, все то, что я прежде называл пустотой, легко пользуясь этим привычным словом, пустотой не было. А вот это…
Это было…
В прошлом месяце он обнаружил спрятанную Сэнди в сундуке с консервированными оливками книгу презираемого им писаки Жюля Верна с дурацким и броским названием «С Земли на Луну». Лэйд, как и полагается почтенному владельцу бакалейной лавки, презирал беллетристику, но в скучные часы полуденного зноя, когда колокольчик над входной дверью надолго замолкает, даже самые паскудные книжицы могут быть недурной альтернативой чтению этикеток с консервных банок.
Лэйд одолел книгу в три приема, укрепившись во мнении, что мистер Верн – пустослов, пижон и вертопрах, которому, вздумай он принять участие в карточной баталии Хейвуд-Треста, обязательно проредили бы бакенбарды. Но, пожалуй, были в книжице и занятные моменты. Так, ему врезалось в память описание космической пустоты, сквозь которую летел исполинский снаряд с исследователями на борту.
Это было не ветхое Библейское «ничто», сухое и слежавшееся, как пустота внутри шляпной коробки, а пустота совсем другого рода. Ледяное бездушное пространство, царство молчаливой смерти, поглощающее звуки и запахи. Запретный чертог дворца мироздания, в котором слабый и жалкий человек не имел права существовать, но в который все-таки проник, где силой, а где и хитростью…
У пустоты за стеклом не было ни цвета, ни формы.
Она была бездонной, оттого от одного взгляда на нее делалось пусто и холодно внизу живота, а пальцы рефлекторно пытались вцепиться в любой оказавшийся поблизости предмет обстановки, точно у тонущего, хватающегося за обломки. В этой пустоте, казалось, и в самом деле можно утонуть, лишь взглянув на нее. Исполинский объем, лишенный объектов и ориентиров, чудовищно воздействовал на разум, привыкший оперировать твердыми материями и четкими расстояниями.
В пустоте не было верха и низа. В ней даже не было направлений. И в ней совершенно точно не было знакомого серого камня Майринка, такого основательного и надежного, который Лэйд привык попирать собственным весом.
Не было локомобилей. Улиц. Домов. Не было даже здания Канцелярии, которое, казалось, находилось здесь с рассвета времен, едва только Господь отделил свет от тьмы.
Если в этой пустоте что-то и существовало, то только пепел.
Невесомый серый пепел, беззвучно бьющийся о стекло.
Крохотные угольные снежинки, парящие в пустоте за тонкой преградой из прозрачного стекла. В один миг они казались танцующей метелью, движимой в мире без направлений и сторон света, в другой – неподвижно висящими хлопьями, незаметно для глаза меняющими форму.
Синклера стошнило, но никто не сделал попытки помочь ему. Никто не нашел в себе даже сил отвернуться от окна.
– Что это? – спросил Крамби. Он был потрясен, он был очарован, он был испуган до смерти – как крохотный мотылек, увидевший в глухой ночи ослепительный огонь старины «Уитби Уэст Пьер[18]», - Что это такое?
– Пу-пустота, - благоговейно произнес Лейтон, немного заикающийся и тоже поддавшийся гипнотическому влиянию, - Бесплотный эфир. Шуньята[19]. Войд.
Розенберг разразился злым лающим смехом.
– Пустота! – он попытался дергающимися пальцами вновь наполнить стакан, но бутылка плясала у него в руках, - Окажись вы в этой пустоте, Лейтон, от вас не осталось бы и лоскутка! Впрочем, может, это и к лучшему. Уж после того, как я прочел последний отчет по ревизии…
Крамби и сам с трудом ворочал языком, точно пьяный.
– Вы были там?
Отчаявшись совладать с бутылкой, Розенберг швырнул ее об пол. Удивительно, но никто даже не вздрогнул от звука бьющегося стекла. Все как зачарованные смотрели в окно. Туда, где вздымаемые волнами несуществующего ветра, медленно кружились в пустоте серые хлопья.
– А вы, конечно, хотели бы? Черт! Уж спасибо большое! Я видел, что сталось с Ходжесом!
– Каким еще…
– Этот болван выскочил за дверь первым, - буркнул Розенберг, - Чертовски прыткие ноги, как для старшего секретаря. Едва не смял меня в дверях, должно быть, совершенно ополоумел от страха. Он бросился наружу, крича во все горло. Проклятый паникер, на таких нельзя полагаться. И…
– Исчез? – тихо спросил Лейтон.
– Унесся? – Крамби потянул пальцем за ворот, ослабляя безобразно висящий галстук, залитый вперемешку вином и кровью, - Как в сказке?
Розенберг покачал головой. Вызванная рыбным порошком эйфория удивительно быстро отпустила его, оставив обезвоженную оболочку с потухшими глазами.
– Нет, - сказал он, - Не унесся. Его кожа стала прозрачной, будто напитанной светом звезд. А кости стали сплавляться друг с другом, превращаясь в расплавленную медь. Он даже кричать не мог потому что зубы сплавились с челюстями воедино. Он дергался и бился снаружи о дверь, пока его прозрачная плоть истончалась и стекала, а кости сливались и перекручивались и лопались и…
Кто-то милосердно плеснул в стакан бренди и протянул Розенбергу. Но тому потребовалось еще полминуты, чтоб выплеснуть жидкость себе в глотку.
– Он превратился в какую-то дьявольскую штуку вроде астролябии. Огромная медная астролябия, плывущая в пустоте, и кое-где еще видны были суставы и ребра, а шестерня была сделана из его позвонков и…
Розенберг поперхнулся, бренди заклокотал у него в горле. Продолжать он не смог.
– Несчастный Ходжес, - пробормотал Лейтон, ни на кого ни глядя, - Я надеюсь, ему пришлось легче, чем Дэвису и Эшби. Они выскочили через черный ход, прежде чем все опомнились. Я слышал их крики и…