Бумеранг
Шрифт:
Олежка, так назвали они своего обожаемого сыночка, рос здоровым и смышлёным мальчуганом, а Владимир оказался, ещё ко всему, хорошим семьянином. Он любил технику и смолоду работал на автобазе механиком. А в начале 90-х, когда частное предпринимательство стало делом обыденным, он открыл свою собственную мастерскую, а при ней маленький магазинчик по продаже запчастей для легковых машин.
Что касается Томочки, то она, по окончанию высшего заведения, устроилась работать в институт и это её вполне устраивало. У себя на работе Тамара Геннадьевна была душой учительского
Ей нравилось вывозить студентов в парки и музеи. Там, без журналов и ведомостей, Томочка чувствовала себя куда приятней, чем в стенах института. Она с неподражаемым вдохновением рассказывала своим ученикам о биологических системах, о различных взаимосвязях, о живой природе и о многом, многом другом, что не могло оставить равнодушными её юных слушателей.
Но стоило ей только переступить порог собственного дома, как невероятным образом Тома перевоплощалась в другую личность. Она становилась хрупким и болезненным существом, с которого её заботливый муж сдувал пылинки и решительным образом взваливал на себя всю работу по дому.
Его Муся часто жаловалась на общее недомогание. И в такие дни, свернувшись клубочком, она могла весь день пролежать на кушетке с книжкой в руках.
Владимир очень опасался за её состояние здоровья. Он гнал от себя дурные мысли и всячески старался создать своему «сокровищу» тепличные условия.
Так незаметно пролетели годы. Их совместная жизнь была наполнена любовью и взаимопониманием. Томочка дарила Володе нежность, а он ей всё остальное, что было необходимо для её душевного и физического комфорта.
Мужа Тамары Геннадьевны не стало, за пару недель до её пятидесятилетия. Он умер от перитонита, так и не придя в сознание после операции.
После его ухода Тома долгое время не могла свыкнуться с действительностью; то она уходила в себя, то роптала на судьбу, а так же сетовала на то, что ей даже не довелось поговорить по душам с Володей перед его смертью.
«Как я могла не почувствовать надвигающейся трагедии?!» – ужасалась она каждый раз, когда мысли переносили её к их последнему разговору, который состоялся в ночь перед его операцией.
До боли в сердце её удручало то обстоятельство, что ей не довелось сказать Володе, как она благодарна ему за все те годы совместной жизни, которые они прожили вместе. А ещё Томочке всегда хотелось признаться ему в том, что она считала его даром, ниспосланным ей Свыше.
После смерти мужа она ещё долго продолжала вести с ним внутренний диалог, от которого днём её отвлекали знакомые и друзья, но вечерами, когда Томочка возвращалась в свой опустевший дом, Владимир вновь всецело и полностью овладевал её мыслями.
Нередко, на смену скорби, всплывали и другие чувства, от которых её коробило. «Как же я бывала с ним не справедлива и эгоистична!» - в отчаянье восклицала она.
Но бывали минуты, когда Томочка нервно ходила по комнате
– Какая дикость! Человеку было так плохо! А я ему о таких глупостях… - она не могла простить себя за свои избитые фразы и легкомысленные заверения, - что «не волнуйся, мол, всё будет хорошо…», и, как последняя дура, зачем-то постоянно напоминала ему о своём юбилее. Вот и погуляли мы с ним после всех треволнений».
Томочка была совершенно не готова к такому повороту в своей жизни и от этого безмерно страдала, оглушённая свалившимся на неё горем. Она не имела ни малейшего представления о своей дальнейшей жизни без мужа, в которой его было много и повсюду.
Тома безутешно плакала, постоянно вспоминая о своей утрате. Она рассказывала своим подругам о том, как в доме ей всё напоминает о Володе. А засыпать одной в их общей спальне было просто невыносимо.
После похорон мужа она по привычке ещё каждый вечер ждала Володю с работы. У неё всё сжималось внутри от осознания, что он не придёт ни сегодня, ни завтра - он не придёт теперь никогда!
Депрессия затянулась. Подруги советовали Тамаре посетить психолога. Она поначалу отмахивалась от их предложений, не понимая, как это посторонний человек может ей помочь справиться с её горем? Но потом, как-то неожиданно, согласилась и отправилась к нему на приём.
Психолог оказался мастером своего дела. Томочка, к своему удивлению, проговорила у него в кабинете несколько часов кряду, тем самым заметно облегчив свою душу. Она и плакала и смеялась, вспоминая события из совместной жизни с мужем, не забыв при этом упомянуть, как на сороковой день после его похорон, Томочка реально почувствовала его присутствие рядом с собой.
Это случилось в поминальный день. Тогда в их дом пришло много друзей и сослуживцев мужа. До самого вечера Тамарин сын и его жена, Алёнка, помогали вдове принимать людей. Опустошённые и уставшие они ушли затемно, перемыв очередную гору посуды, оставив убитую горем вдову в обществе нескольких подруг и древнейшей жительницы их городка, бабы Фроси.
Старушке на вид было лет сто, она была сухонькая, маленькая, с морщинистым носом на пол-лица. Баба Фрося сидела у окна, не принимая участия в общем разговоре, и, задумчиво, смотрела куда-то вдаль. Уже давно стемнело, а она, всё сидела и сидела, пока дверь не закрылась за последним пришедшим помянуть усопшего. Вот тут-то пожилая женщина очнулась от своих раздумий, поднялась из-за стола и жестом позвала за собой Тамару в прихожую.
Распахнув перед вдовой входную дверь, она неожиданно громко произнесла:
– Прощайся! Пришло время ему покинуть этот дом.
Тамара, без лишних слов, всё сразу поняла. Она как будто только и ждала этой команды. Всё, о чём она хотела поведать мужу со дня его смерти, вырвалось из неё мощной лавиной. Рыдая, она прощалась с Володей, обращаясь к нему в пустоту.
Когда её силы иссякли, она умолкла, облокотившись о стену. Именно в этот момент она почувствовала лёгкое дуновение. Оно было таким, как если бы кто-то спешно прошёл совсем рядом.