Бункер
Шрифт:
Никто не проникся моими словами. Словно я говорила в пустоту.
— И если мы уж начали разговаривать о будущем, — взяла быка за рога я, — я хотела бы поднять еще одну тему.
— Какую? — произнес Лев Николаевич.
— Все эти машины, которые обслуживают бункер, они же не вечные? — я обвела взглядом мужчин, — среди вас есть инженеры, механики, электронщики, которые смогут починить двигатель или компьютер, если будет нужно?
Ни слова, ни шевеления вокруг. Одна рука потянулась вверх.
— Я профессор физико-математических наук, — произнес пожилой
Я приподняла брови.
— То есть, вы сможете починить рекомбинаторы кислорода, если будет нужно? Или насосную станцию?
Профессор пожал плечами.
— Не знаю… Вряд ли.
— Так может вам стоит начинать готовить инженеров? — произнесла я, — особо здесь делать нечего. Литература, компьютеры в вашем распоряжении… Хотя бы теоретически, — я с просящим выражением на лице смотрела на молодых мужчин.
— А почему это ты командуешь? — до меня донесся высокомерный голос Иван Ивановича, — ты никто. Студенточка, которая попала к нам благодаря неимоверному везению.
— Потому что, — обернула я к мужчине, — я хочу жить. И чем дольше, тем лучше. Я не хочу умирать от нехватки кислорода или воды, если сломается насос. Да, — я обернулась к женщинам, — а есть, кто разбирается в медицине? Вдруг аппендицит или не дай Бог, инфаркт?
И опять тишина.
— Да что ж такое! — в сердцах, уже особо не сдерживаясь, воскликнула я.
— Наташ, — успокаивающе поднял руку Лев Николаевич, — должны были все приехать. И лучшие врачи, инженеры, биологи, электронщики. Но все произошло так быстро. Мы узнали о бомбежке только за полчаса до авиаудара. Я был в университете вместе с Джоном, — он кивнул в сторону худощавого мужчины, который меня заинтересовал еще в первый день, тот по-прежнему сидел обособленно и не с кем не общался, — обзвонили всех. Кто мог приехать за полчаса, приехали. Остальные… — он тяжело вздохнул, — не успели или не захотели.
— Хорошо, — попыталась я взять себя в руки. Что же они такие пассивные все? Жрут, пьют целыми днями. Из шикарных хором Ивана Ивановича (у него были огромные апартаменты, занимающие целый коридор) постоянно доносилась громкая музыка и пьяный хохот. Пир во время чумы, какой-то.
— Вы понимаете? — Произнесла я спокойно, — остаться в стороне не получится. Нас здесь всего двадцать восемь. Помощи ждать не откуда. Никто не придет сверху и не поможет. И вы, — я пристально посмотрела на нашего местного царька, — тоже умрете, если вдруг у вас случится инфаркт, а доктора рядом не будет.
— Да как ты смеешь, девчонка! — заорал он, багровея, — да я тебя как муху…
— Вы нашли эликсир бессмертия? Нет?! Значит вы такой, как и мы все! Смертный! — заорала я в ответ, и сама испугалась своей смелости, — вы видите здесь толпы ваших почитателей? Миллионы, лежащие в Швейцарских банках? Охрану? Виллы, яхты, Порше? Их тоже нет! Значит, нужно учиться выживать совместно.
Я задыхалась. Этот напыщенный расфуфыренный индюк достал меня своими постоянными придирками, пьянством и блядством
— Значит так, — дрожащим голосом продолжила я, — мое предложение. Каждый сидящий здесь заканчивал институт. Напишите на листке свои специальности. Прежде всего, нам нужны, способные разобраться в технике, инженеры и просто необходимы врачи. Здесь есть хороший медицинский центр. Я была там. Он полностью оборудованный. УЗИ, рентген, лаборатория… Я в этом не разбираюсь. Максимум что могу — сделать укол. Вся литература есть в компьютерах. У нас есть тьма времени, можно сказать единственное, что у нас есть — это время. Два года, пять лет, десять лет. За это время можно многое выучить. Мы все в одной лодке, господа.
Я обессиленно села на лавку. Разговор меня страшно утомил. Пот выступил на спине, и горели щеки, но я справилась. Я просто хочу жить. Сильно хочу.
Нина, по-прежнему со мной не разговаривала, хотя и приходила вместе со всеми в столовую. Я махнула на нее рукой, общалась с Эльвирой и Лидией, женами ректора и профессора. Женщины были не безнадежны. Конечно, кривили губы, когда приходилось чистить картошку и очищать грязные тарелки, но помогали во всем. В перчатках высаживали огурцы и помидоры в подвесные теплицы, когда их установили. Занимались уборкой, стиркой. Чернозем и разнообразные удобрения мы так же нашли в огромных контейнерах в дальних комнатах. Люди, строившие бункер, позаботились обо всем. Я добрым словом вспомнила Нининого Павла.
После нашей ссоры Иван Иванович изменил ко мне отношение. Больше не шпынял и не называл нищей студенткой, наоборот. Следил за каждым моим шагом маленькими глазками и многозначительно улыбался. Однажды, проходя мимо него с подносом, я почувствовала руку на ягодицах.
— Ой, — я наклонила поднос, и тарелка с борщом вылилась ему на грудь, — извините, ради Бога.
Поднялся небольшой переполох, мужчина метнул в меня злой взгляд, но смолчал, зато его девицы еще долго изгалялись над моей неуклюжестью.
Я не гналась за модой. Пусть остальные запаслись некоторыми вещичками от кутюрье и носили в бункере их, я одевалась в стандартный комбинезон серого цвета, который обнаружила в кладовых. Размеры были разные, но самый маленький все-равно оказался сорок восьмой, больше, чем мой родной. Можно было, конечно, ушить — швейные машины находились там же. Но я просто подвязывалась поясом и не обращала внимания на объёмные штаны и рубашку.
Жизнь текла своим чередом. Машины работали как часы. Однажды погас свет в кухне, мы испугались смертельно, но оказалось, переходник сгорел. Его легко заменили. Я готовила еду, постепенно делая инвентаризацию запасов продуктов, записывая все на планшет. Ухаживала за огородом, читала, смотрела в комнате фильмы… До поры до времени.