Бурелом
Шрифт:
Под вечер Иван Михайлович был уже в Косотурье. Привязал лошадь к коновязи. Поднявшись на крыльцо совета, толкнул дверь. Просторная комната бывшего кулацкого дома была полна мужиков. Сидели кто на полу, кто на лавках. Иные взобрались на широкие подоконники. При входе лесничего говор стих. Иван Михайлович, лавируя среди сидевших группами косотурцев, прошел к небольшому столику, покрытому кумачом.
Крапивницкий спросил сидевшего возле стола Андриана Обласова:
— Где председатель?
— Скоро, должен быть. А что за нужда? — покосился
— А та и нужда, что безобразничать в казенных лесах не позволю.
Сидевшие на полу и лавках мужики поднялись на ноги.
— Старые порядки приехал устанавливать, — послышался голос с подоконника. — Теперь, брат, все наше, обчее.
— Я знаю один порядок — сохранить лес.
— Ишь ты, — продолжал уже насмешливо тот же голос. — Стало быть, советские декреты тебя не касаются? Выходит, как и раньше, срубить лесину — надо идти к тебе на поклон? Дозвольте, мол, господин лесничий, изба у меня валится. Нет, так не выйдет. Хватит, поиздевались над нашим братом. Небось, богатым купцам целые делянки отваливал, а как срубил мужик лесину — штраф. А ежели не уплатил — в кутузку.
— Правильно! Крой его, Евсей.
— Власть теперь наша.
— Хватит, погнули спины перед лесниками. Бывало, покажешь из-за пазухи красную головку — будет лес. Нет бутылки — отчаливай.
— Взяточники! — послышалось из толпы.
Лицо Крапивницкого побагровело.
— Взяточников на кордонах я не держу. Лес рубить самовольно запрещаю. Советская власть в любом деле анархии не допустит.
— Да что толковать с ним! Вытолкнуть его из совета и все.
— Попробуйте! — Крапивницкий отступил к стене и положил руку на кобуру револьвера.
— Стой! Что за шум? — расталкивая мужиков, показался Прохор. Торопливо подошел к председательскому столику и поднял руку: — Спокойно. — Затем повернулся к Крапивницкому: — В чем дело, Иван Михайлович?
Взволнованный Крапивницкий объяснил цель своего приезда в Косотурье:
— Лес теперь государственный, и мы должны относиться к нему бережно. Я запрещаю самовольную порубку. Вы как представитель советской власти должны помочь мне в этом деле.
— А где доставать лес? — послышалось из толпы.
— Можно рубить сычевские колки, — ответил молчавший до этого Обласов.
Прохор одобрительно кивнул головой и обратился к Крапивницкому:
— У меня просьба к вам, Иван Михайлович. Думаем мы строить школу, а вот с кругляком плохо. Просим помочь.
— Что ж, это можно сделать. Приезжайте в Павловск, и мы там оформим наряд на рубку, — успокаиваясь, ответил лесничий и, простившись с Прохором, вышел.
И вот теперь, вспоминая косотурского председателя, Иван Михайлович подумал: «Толковый парень, но все же Гале он не пара».
Наступал рассвет. Предметы начали принимать отчетливые формы, Иван Михайлович, стараясь не разбудить домашних, тихо оделся и подошел к дверям кабинета, где спал Алексей. Приоткрыл дверь и посмотрел на сына. Обросшее
Беспокоила мысль о сыне. «Похоже, он не в ладах с новой властью. Один внешний вид уже говорит об этом. Что же делать? Хотя надо послушать, о чем он будет говорить. Если скрывается от советской власти, дело сложное. Демобилизоваться в таком виде он не мог. Скорее всего, в бегах».
Мысли Крапивницкого прервал приход конюха.
— Гнедой на правую переднюю ногу начал припадать, — доложил он лесничему. — Что делать?
— Своди в кузницу. Нужно перековать.
Конюх ушел. Иван Михайлович вернулся в столовую. Продолжая размышлять о сыне, слегка побарабанил пальцами по столу.
— Что так рано поднялся? — услышал он голос жены. Поцеловав мужа, она направилась к дверям комнаты, где спал Алексей.
— Постой! — Крапивницкий поманил жену к себе. — Садись.
Женщина опустилась на стул.
— Алексей явился.
— Что ты говоришь?! — Жена порывисто поднялась со стула. — Где он?
— Спит в кабинете. Пришел в таком виде, что срамота смотреть. Истопи баню и дай ему все чистое. Достань штатский костюм, ботинки. — Помолчав, добавил: — А, то, в чем он явился, спрячь на чердаке. Галя еще спит?
— Нет, папа, я уже встала. — На пороге показалась миловидная девушка в форме гимназистки и, подойдя к отцу, поцеловала его в щеку. — С добрым утром!
Серые выразительные глаза, мягкие черты лица, легкий румянец на округлых щеках. Галя Крапивницкая не была красавицей, но живость характера и незаурядный голос привлекали многих к дочери лесничего.
За утренним чаем Крапивницкие разговаривали мало: Иван Михайлович был рассеян. Неожиданный приход сына не выходил из головы. «Надо отправить на Ольховский кордон», — решил он. Галя, наскоро выпив чашку чая, стала собираться в город к подруге. Мать занялась посудой.
ГЛАВА 2
Старший Крапивницкий вернулся домой с Ольховского кордона уже под вечер. В большой комнате стоял полусумрак. В углу за роялем сидел Алексей — слегка откинув красивую голову, играл «Лунную сонату». Заметив отца, поднялся.
— Здравствуйте, папа! Как съездили? — здороваясь, спросил он бодро.
— Завтра можешь ехать. Лошадь с седлом я тебе привел. С ольховским лесником будь осторожен. В политику с ним не пускайся. Где мать? — спросил он и вяло опустился в кресло.