Буря мечей. Пир стервятников

Мартин Джордж Р.Р.

— Легкая дрожь в пальцах, ничего более. Он говорит, вы добавили какую-то гадость ему в молоко.

— Гадость? — Мейстер заморгал, двигая кадыком. — Я только… а кровь из носа у него не идет?

— Нет.

— Хорошо, очень хорошо. — Мейстер закивал головой, брякая цепью на невероятно длинной и тощей шее. — С маковым молоком спуск пройдет безопаснее. Мия Стоун привяжет его к самому своему надежному мулу, пока милорд будет дремать.

— Лорд Гнезда не может спускаться со своей горы, привязанный к мулу, будто мешок с зерном. — Отец предупреждал ее, что хилость и трусость Роберта не должны стать достоянием гласности. Как жаль, что его здесь нет. Он

знал бы, что делать.

Но он далеко, на той стороне Долины, на свадьбе у Лионеля Корбрея. Лорд Лионель, бездетный вдовец сорока с лишним лет, женится на шестнадцатилетней дочке богатого купца из Чаячьего города. Петир сам сладил этот брак. Говорят, приданое невесты огромно — скорее всего это правда, раз она не знатного рода. Там будут все вассалы Корбрея, а также лорды Ваксли, Графтон и Линдерли, рыцари-помещики… и лорд Бельмор, недавно примирившийся с Петиром. Остальные лорды Хартии, видимо, не соизволят явиться, поэтому Петир должен быть непременно.

Алейна все это понимала, но в отсутствие Петира все заботы по спуску Зяблика с горы ложились целиком на нее.

— Дайте милорду чашку сладкого молока, — сказала она, — вот дрожь и успокоится.

— Он пил его всего три дня назад, — возразил мейстер.

— И вчера на ночь хотел выпить, но вы ему отказали.

— Слишком скоро. Миледи не понимает. Я говорил лорду-протектору: «сладкий сон» предотвращает падучую, но не лечит ее, и в будущем…

— Будущее утратит свой смысл, если милорд свалится с горы из-за припадка. Я знаю, что отец, будь он здесь, приказал бы вам успокоить лорда Роберта, чего бы это ни стоило.

— Я попытаюсь, миледи, но его припадки усиливаются, а кровь сделалась такой жидкой, что я не решаюсь больше ставить пиявки. «Сладкий сон»… вы уверены, что у него не было носового кровотечения?

— Он хлюпал носом, но крови не было видно.

— Я должен поговорить с лордом-протектором. И этот пир… разумно ли тащить на него мальчика после опасного путешествия?

— Пир будет не очень большой, — успокоила мейстера Алейна. — Всего человек сорок гостей. Лорд Нестор с домашними, Рыцарь Ворот, еще несколько лордов и вассалов…

— Вы же знаете, что лорд Роберт не любит чужих, а тут еще пьянство, шум… музыка, которая пугает его.

— Музыка его успокаивает, — поправила Алейна, — особенно большая арфа. Пение — вот чего он не выносит с тех пор, как Мариллон убил его мать. — Она так привыкла к этой лжи, что порой вспоминала все случившееся именно так; правда представлялась ей не более чем дурным сном, который порой тревожил ее по ночам. — У лорда Нестора на пиру не будет певцов, только флейты и скрипки для танцев. — Как ей быть, когда музыка заиграет? На этот трудный вопрос ее сердце и голова отвечали противоречиво. Санса любила танцевать, но Алейна… — Дайте ему чашку сладкого молока на дорогу, еще одну — когда сядем за стол, и все пройдет хорошо.

— Воля ваша. — Они сошли с лестницы. — Но потом нужно будет сделать передышку на полгода, если не больше.

— Это вы обсудите с лордом-протектором. — Алейна, протиснувшись в дверь, пошла через двор. Она знала, что мейстер думает о благе своего подопечного, но то, что хорошо для мальчика Роберта, лорду Аррену не всегда на пользу. Так сказал Петир, и это правда. Мейстер Колемон заботится только о мальчике, а у нее с отцом круг забот куда шире.

На дворе лежал старый снег, с террас и башен хрустальными копьями свисали сосульки. Гнездо, построенное из белого камня, зимой стало еще белее. Здесь красиво — и безопасно, но Алейна, как ни старалась, так и не смогла полюбить это место. Еще до ухода вниз слуг и стражи замок представлялся ей чем-то вроде гробницы, особенно когда Петир уехал. После Мариллона здесь не слышно ни песен, ни смеха. Даже боги хранят молчание. В замке есть септа, но нет септона, есть богороща, но нет сердце-дерева. Алейне казалось, что молитвы, произнесенные здесь, не найдут отклика, но порой она чувствовала себя такой одинокой, что все же молилась. Ей отвечал только ветер, неумолчно поющий вокруг семи белых башен и при каждом порыве сотрясающий Лунную Дверь. Она знала, что зимой будет еще хуже. Зима сделает замок холодной белой тюрьмой.

Однако мысль об отъезде пугала Алейну не меньше, чем Роберта. Она просто лучше умела скрывать свой страх. Отец говорил ей, что бояться не стыдно — стыдно только показывать свой страх другим людям. «Страх сопутствует жизни каждого человека», — сказал он. Алейна как-то не совсем в это верила. Сам Петир Бейлиш ничего не боится — должно быть, он сказал это для того, чтобы придать храбрости ей. Храбрость очень пригодится Алейне внизу, где опасность разоблачения возрастает во много раз. Друзья Петира при дворе сообщили ему, что люди королевы повсюду разыскивают Беса и Сансу Старк. Если меня найдут, это будет стоить мне головы, напоминала она себе, спускаясь по обледенелым каменным ступеням. Я должна быть Алейной всегда — и внутри, и снаружи.

В комнате с воротным механизмом Лотор Брюн, тюремщик Морд и двое слуг грузили сундуки и тюки в шесть громадных дубовых люлек, на трех человек каждая. В этих люльках легче всего попасть в замок Небесный, стоящий в шестистах футах ниже Гнезда. Можно также спуститься по естественной каменной трубе из подвала. Есть и третий путь — тот, которым покинули замок леди Лиза и Мариллон…

— Что малец, встал? — спросил сир Лотор.

— Его купают. Через час он будет готов.

— Хорошо бы. Мия дольше полудня ждать не станет. — В комнате не топили, и он при каждом слове выдыхал пар.

— Она подождет, — сказала Алейна. — Должна подождать.

— Напрасно миледи так уверена в этом. Она сама все равно что мул. Скорей бросит нас всех подыхать с голоду, чем рискнет своими скотами. — Он сказал это с улыбкой — он всегда улыбался, когда речь заходила о Мие Стоун. Мия намного моложе сира Лотора, но Петир, устраивая брак лорда Корбрея с купеческой дочерью, сказал Алейне, что молодым девушкам лучше всего живется с пожилыми мужьями. «Невинность и опыт создают идеальный союз», — сказал он.

Хотелось бы знать, что думает Мия относительно сира Лотора. Со своим расплющенным носом, квадратной челюстью и седыми шерстистыми волосами он далеко не красавец, однако и не урод. Самое обыкновенное лицо, но при этом честное. И происхождения он самого низкого, хотя и посвящен в рыцари. Как-то ночью он рассказал Алейне, что приходится сродни Брюнам из Бурой Лощины — это старый рыцарский род с мыса Раздвоенный Коготь. «Я пришел к ним после смерти отца, — говорил сир Лотор, — но они от меня отчурались и сказали, что не их кровь». О том, что было с ним после, он не хотел говорить — сказал только, что воинская наука досталась ему тяжело. Он сильный человек и в трезвом виде спокоен. Петир доверяет ему, насколько вообще способен доверять кому бы то ни было. Для незаконнорожденной девушки вроде Мии Стоун Брюн — неплохая партия. Если бы отец признал ее, все было бы по-другому, но он этого так и не сделал, и Мадди говорит, что Мия уже не девушка.