Буйная Кура
Шрифт:
Гюльасер тоже затаилась в своей комнате, даже не шевелилась там. Может быть, и ей стыдно выйти на свет божий, на утреннее солнце, на глаза Салатын и вообще всех людей. Солнце между тем поднималось все выше. Салатын два раза разогревала и кастрюлю с едой и чай, а Шамхал все не шел и Гюльасер не выходила из своей комнаты. Вдруг на дворе появилась тетя, сестра Джахандар-аги Шахнияр.
– Как ты здесь оказалась, тетя?
– с недовольным удивлением воскликнула Салатын.
– Все разбежались кто куда. Должен же вас кто-нибудь собирать.
Шахнияр обняла и поцеловала племянницу в виски и в лоб. Потом
– Почему же до сих пор дрыхнут хозяева этой жалкой лачуги? Скоро полдень. Разве можно так долго спать?
– Ты о ком, тетя?
– с невинным видом спросила Салатын.
– Как это о ком? О женихе и невесте.
– Ты... знаешь? Откуда?
– Земля слухами полнится.
Салатын обмерла. Она не думала, что это событие так скоро будет известно всем. Ей показалось, что сейчас, вслед за тетей, сюда придут все жители села и будут смеяться. Болыпе всех девушка боялась отца. Салатын знала, что отец страшно рассердится на сына за эту женитьбу. Но тут же мелькнула мысль: "Может, тетя берет на пушку и только прикидывается доброй, а когда узнает обо всем, поднимет скандал?" Шахнияр заметила, что девушка чего-то боится.
– Э-э, что с тобой? Почему ты так побелела?
– Да стану я твоей жертвой. Знает ли об этом отец?
– Ну и что, если знает?
– Вспыхнет ссора, прольется кровь.
– Ничего не случится. И потом никто ничего не знает, кроме меня.
– А тебе кто сказал?
– Таптыг.
– Он проговорится еще кому-нибудь?
– Не проговорится, я его предупредила.
– Чем только все это кончится!
– Не думай о плохом. Иди, разбуди молодых, хватит им спать.
– Брата нету.
– А куда он ушел?
– На берег Куры.
– Ах, вот как?... Тогда чего же мы здесь стоим, пойдем к ней.
– Жалко. Пускай поспит.
– С чего это ей так долго спать?
Шахнияр засмеялась. Она вообще любила посмеяться. На ее щеках в это время выступали красные пятна, а маленький подбородок совсем утонул во втором, благоприобретенном. Яркие губы, растягиваясь, выгибались уголками кверху, обнажая ровные, белые зубы. Золотая цепочка на шее с мелкими золотыми монетками начинала звенеть, складки атласного платья, вышитого блестками, начинали колыхаться, потому что колыхалось все ее пышное, дородное тело.
– Нехорошо нам самим заходить, подождем Шамхала.
– Э, кто такой Шамхал!
– Новый приступ смеха заколыхал тетю. Она подмигнула Салатын.
– Пока его нет, пойдем поглядим, что он там натворил.
Оказывается, Гюльасер давно сложила и убрала постель и теперь сидела на краешке тахты. Она съежилась под взглядами вошедших и, кажется, была бы рада превратиться ну хоть в маленькую ящерицу, чтобы юркнуть куда-нибудь в щель.
Шахнияр критически оглядела комнату. Тщательно выметенный пол, постель, аккуратно сложенную в нише, ковер, разостланный на полу, коврики, развешанные по стенам. Ей понравилось, что невестка, встав пораньше, прибрала комнату. Она закрыла за собой дверь и пошла вперед.
Гюльасер не знала, что и делать. Может, сидеть, как и сидела, сжавшись в комок, может, подняться и упасть в ноги Шахнияр? Что сейчас скажет ей эта женщина?
Пока Гюльасер раздумывала, не зная, на что решиться, Шахнияр подступила к ней. Положив руки на бедра, она посмотрела сверху вниз на совсем съежившуюся девушку и жалостливым голосом возгласила:
– А ну вставай, погляжу на тебя! За какие такие прелести полюбил тебя сын моего брата?
Гюльасер спустила ноги с тахты и встала. Она не знала, что нужно отвечать на такой вопрос, и потому молчала, опустив голову. Она ожидала каких-нибудь тяжелых, оскорбительных слов. Шахнияр между тем разглядывала ее со всех сторон, удовлетворенно чмокая.
– Хм, неплоха. А ну повернись вот так... Красивая девчонка, честное слово, я говорю правду. Оказывается, наш дурень со вкусом. Что отводишь глаза? А ну посмотри на меня, не стесняйся. Разве это не случается с каждой из нас? Эх, дуреха, ничего ты не понимаешь. Быть бы мне снова девушкой и выйти замуж!..
– Тетушка, перестань!
– вступилась Салатын.
– А что случилось? Что я сказала? Разве плохо выходить замуж? Ей-богу, все мы хотим. Если ты встретишь парня с закрученными усами, разве ты не согласишься выйти за него замуж? Ну, что смеешься? Кажется, тебе это понравилось?
– Ради бога, не стыди нас.
– Ничего, вас не застыдишь!
– Она снова повернулась к Гюльасер.
– Ты не слушай ее, доченька, юность прекрасна. В особенности если у тебя красивый муж. По ночам, когда, обнявшись, лежишь в постели, водой и то невозможно разъединить. Хочется съесть его, как свежий мед. Но что поделаешь, мне не посчастливилось... Да пойди ты к свету, пожалуйста... Я хочу посмотреть на твое лицо. Ишь ты, как почернело у нее под глазами. Наверное, этот шайтан измучил тебя за ночь, не так ли? Пусть только вернется, уж задам ему!
– Тетушка, перестань, не стыди ее.
– О чем ты говоришь? Какой стыд? Тот, кто сумел выйти замуж, уже не стесняется.
Шахнияр, вздохнув, присела на тахту. Притянула к себе Гюльасер.
– Что ты молчишь и хмуришься, разве ты вышла за плохого парня?
– Ей-богу, откуда мне знать?
– Не вздыхай, доченька, каждая девушка рано или поздно должна оказаться в руках парня. Ты хорошо сделала.
– Если бы все думали так, как вы!
– Ну и пусть их... Да перейдут все мои горести в их сердца! Лишь бы муж любил, об остальном не беспокойся. И не изводи себя, ты девушка сдобная. Шамхал от тебя не отстанет. Но и ты должна уметь держать мужчину в руках. Всякий мужчина похож на кошку. Если погладить его, приласкать, то все в порядке. Не дай бог идти наперекор ему, слышишь? Можно и пококетничать с ним. Разве он сможет устоять перед кокетством такой красавицы!
– Тетушка, прошу вас, не заставляйте меня краснеть.
– Зачем краснеть, доченька, я говорю правду. Если мужчина не разбирается в женском кокетстве, то он напоминает осла. Вот, послушай-ка.
Она взяла в руки косу, которая сползла с ее плеча на грудь, изобразила из косы саз и стала кружиться по комнате, подражая ашугу. Тихим, но приятным голосом она запела.
Кончив петь, Шахнияр захохотала. Все еще кружась, она подошла к тахте, села. Тяжесть, давившая на сердце Гюльасер, исчезла. Салатын тоже смеялась.