Буйная Кура
Шрифт:
Вот Шамхал уперся ногой в живот противника, а винтовку потянул на себя. Одновременно ему хотелось повернуть оружие дулом в землю. Однако, собрав все силы, Черкез дотянулся пальцем до крючка и нажал на него. Пуля лизнула ухо Шамхала. Обоим в нос ударило пороховым запахом. После этого они еще крепче ухватились за винтовку. Они упали на колени и так продолжали борьбу. Они обессилели и вспотели. Волосы лезли на глаза и прилипали к лицу, груди дышали, как мехи, ноздри раздувались. На время оба затихли, собирая силы перед решительной схваткой. У Шамхала мелькнула мысль: не выпустить ли винтовку и не схватиться ли за кинжал? Но он не осмелился
Они снова начали резко крутить друг другу руки, выворачивая винтовку так и сяк. От резкого движения оба потеряли равновесие и сильно стукнулись лбами. Из глаз у них посыпались искры, однако никто не разжал рук. Они напоминали сейчас буйволов, которые сцепились рогами и не могут никак разойтись. Они измяли вокруг всю траву и расковыряли землю...
Шахнияр с самого начала была обеспокоена тем, что племянник так неосторожно вышел из дому без оружия. "Подумаешь, какой гордец!
– думала Шахнияр.
– Выкрал девушку, оставил ее у себя, не хочет считаться с братом украденной. Сейчас Черкез дышит местью. Он, как ядовитая змея, готов наброситься на обидчика. А этот считает зазорным взять с собой винтовку. Весь в отца, одна кровь, один и характер".
Девушки сидели, боясь пошевелиться и вслушиваясь в каждый звук. Но она-то, Шахнияр, не могла сидеть без действия. Она встала, сняла с гвоздя винтовку и пошла к выходу. Она остановила Гюльасер, которая собиралась выбежать впереди нее, оттолкнула Салатын, которая хотела помешать ей выйти.
– Сидите здесь, - строго приказала Шахнияр.
Она вышла и остановилась под навесом, прислонившись к столбу и держа оружие наготове на случай, если бы парни бросились друг на друга. Но друзья сидели и спокойно курили. "Дай-то бог, чтобы все так мирно и кончилось". Шахнияр хотела даже подойти поближе и послушать, о чем они там говорят, и, может быть, помочь им все свести на шутку, но тут она увидела, что парни вскочили и схватились за винтовку. Сначала она растерялась и не знала, что делать, но потом грянул выстрел. Шахнияр выбежала из-под навеса и подняла оружие, раздался ее звонкий и гневный голос:
– А ну-ка сейчас же разойдитесь, говорю вам! Не то обоих искупаю в вашей же крови.
Черкез и Шамхал продолжали бороться, не обращая внимания на окрик Шахнияр, а может быть, и не слыша его. Главное для них была винтовка, которую они продолжали тянуть каждый к себе.
Шахнияр звякнула затвором.
– Разойдитесь, кому говорят!
Видя, что дерущиеся не обращают на ее слова никакого внимания, Шахнияр нажала на спусковой крючок. От выстрела оба парня вздрогнули. Черкез, увидев дуло винтовки, направленное на него и еще дымящееся, разжал руки. Шамхал от неожиданности качнулся назад и упал, но тотчас снова вскочил. Шахнияр бросилась вперед и встала между ним и Черкезом.
Шамхал, выругавшись, отбросил винтовку в сторону. Черкез наклонился и поднял ее.
– Показал свою подлость, - процедил он Шамхалу сквозь зубы.
– Нельзя говорить такие слова своему другу, - вступилась Шахнияр.
– Теперь я вижу, каков этот друг!
– Хорошо, возьми себя в руки и успокойся. Все равно каждая девушка должна оказаться в руках у парня, а потом и принадлежать ему. Разве из-за этого поднимают драку? Давайте мириться. Клянусь аллахом, я не отстану от вас, пока вы не пожмете друг другу руки.
– Я
– Пусть убирается к черту!
– Замолчите. Вы ведете себя, как мальчишки, а не как мужчины.
Черкез вдруг увидел стоящую под навесом сестру. Гюльасер горько плакала, обняв столб и почти повиснув на нем.
Кровь бросилась в голову Черкезу. В глазах у него потемнело, а к горлу подкатился комок. Он почувствовал, что если сейчас же не повернется и не уйдет, то не сумеет сдержаться и разрыдается от гнева, бессилия, беспомощности и от непоправимости происшедшего.
– Что стоишь?
– сказала ему Шахнияр.
– Подойди к сестре, обними ее.
Черкез ничего не ответил. Глазами, полными ненависти и огня, поглядел на людей, стоящих перед ним.
– Чтоб погиб весь ваш род!
– прошипел он сквозь сжавшие горло слезы.
Шамхал снова схватился было за кинжал. Но Шахнияр оттолкнула его и постаралась сгладить слова Черкеза.
– Эй, парень. Я знаю, что ты сейчас зол. Но все равно не болтай лишнего. До сих пор вы были друзьями, а теперь стали и родственниками. Чего тебе еще надо?
Черкез отвернулся, перекинул через плечо винтовку и, ссутулившись, пошел со двора.
11
Джахандар-ага, услышав о том, что Шамхал выкрал Гюльасер, три дня и три ночи лежал на тахте лицом вниз. От бесслезного гнева его глаза превратились в два кровавых пятна. И без того смуглое лицо стало черным, а затем посерело, словно земля. Все эти дни он не ел и не пил. Невозможно было даже подойти к нему. Когда Мелек, дрожа от страха, на цыпочках вошла в комнату и накрыла мужа одеялом, она увидела, как дрожат его плечи и как его сильные и грубые пальцы теребят и рвут бахрому ковра. Она вышла на цыпочках, молча, так же, как и вошла. Никто не осмеливался подойти к нему и заговорить с ним. Думая, что в таком состоянии он может совершить все, что угодно, женщины жили все эти дни, трепеща от страха.
Наконец прошли три томительных дня, каждый из которых, казалось, равен году. Джахандар-ага однажды вечером встал, молча оделся, взял патронташ, заполнил магазин винтовки и взвел курок. Словно всего этого было мало, он надел на себя пояс с кинжалом. Хотя было тепло, он повязал на шею башлык из верблюжьей шерсти. И тут никто не сказал ему ни слова. Зарнигяр-ханум от страха лежала замертво. Она знала, что ее муж задумал что-то ужасное. Материнским чутьем она догадывалась, что над головой сына сгущаются тучи. Но она не сказала мужу ни слова, так как не знала, что сказать, чтобы развеять и смягчить его гнев.
Мелек тоже была встревожена, но тоже не знала, что нужно делать. "В рассерженной голове не бывает ума", - думала она и считала бесполезным говорить со своим новым повелителем, пока он сердит. Она хотела поговорить с Зарнигяр-ханум, вывести ее как-нибудь из оцепенения, посоветовать броситься в ноги мужу, повиснуть у него на шее и никуда не пускать. Но у нее такое положение в доме, что лучше помалкивать...
Вдруг Зарнигяр-ханум сама схватила Мелек за руку, как будто что-то хотела ей сказать. Но слов она не нашла или не сумела их выдавить из себя. Она только глядела на Мелек неподвижными глазами, словно гипнотизировала ее. В глазах, окруженных сеткой преждевременных морщин, почти не было света. А если и был свет, где-то в самой глубине, то был он слаб и трепетен, как огонь в лампе, когда он начинает мигать и колебаться, прежде чем вздрогнуть и окончательно погаснуть.