Бяка Ада и Тридесятое царство
Шрифт:
Добрыдень все еще продолжал говорить, когда над ним нависло огромное рыжее чудовище. Жвала монстра двигались, едва не касаясь головы старичка, огромные влажные глаза ворочались, чуть не вылезая из орбит. Чудовище занесло над Добрыднем четыре огромных мохнатых лапы, с длинных усов стекала оранжевая краска.
— А-а-а! Берегись! — закричали хором Ада и Вилли.
Но было уже поздно — чудовище обняло Добрыдня за плечи.
— Что еще красить, дедушка? — спросил монстр.
Добрыдень с удивлением переводил взгляд с Ады на Вилли.
— Вы чего кричите, деточки? Испугались,
— Так не честно! — возмущенно пропищал Мишель. — Я столько раз просил вас меня увеличить, а вы отказывались.
— Потому что тебе это нужно было для баловства, для самоутверждения, а Сюсьтику — для дела.
— Подумаешь, дело! Почему сразу не наколдовать краску на доме? Зачем же работать? — возмутился Мишель.
— Быстро же ты забыл мои уроки… — печально произнес Леший. — Разве не я тебя учил, что к волшебству прибегают только в самых крайних случаях? Все должно идти своим чередом.
— Знаю, знаю, — Мишель отмахнулся, как от назойливой мухи. Он очень уважал Лешего, но в душе считал его неисправимым занудой. А нравоучения наскучили мышонку еще в младенчестве.
— Мишель, сейчас же иди сюда, ты тоже должен помочь нам с ремонтом, — сказал Леший. Он обмакнул кисть в ведро с оранжевой краской.
— Не вовремя вы ремонт затеяли, — отозвался Мишель. — В мире такое творится! Конец света со дня на день. Да сейчас мой отчет о поведении врага в сто раз важнее любой краски!
— Никогда нельзя знать, что важнее. Сейчас мне кажется, что козни Верховной — просто пустяк в сравнении с красотой моего дома.
— Не надо бы об этом по бякобуку, Лешенька, — испуганно прошептал Добрыдень.
Тут Ада почувствовала, что с Мишелем, который стоял на столе, облокотясь сзади на ее плечо, стало что-то происходить. Сначала он как будто потерял вес, а потом начал таять. Минута — и его не стало. Интересное было зрелище — на плече у Ады он таял, а зато рядом с Лешим так же постепенно вырастал, вырисовывался в воздухе.
— Ну наконец-то, — сердито сказал Леший и протянул Мишелю новую кисть. — Скорее берись за дело.
— Дядя Леший, но я ведь испачкаюсь, — сказал Мишель.
— Тогда сними цилиндр.
— Но моя шерстка!
— Искупаешься. Краска сварена из ромашек и одуванчиков, колдовства там совсем немножко, так что отмоется легко.
— А если не отмоется?
В глазах Лешего засверкали недобрые огоньки. Он сжал кулаки и топнул ногой.
— Послушай, Мишель, почему ты все время со мной споришь? — закричал Леший. Ты же знаешь, мне нелегко было стать хорошим. Еще одна такая ссора, и я снова превращусь в того, кем был!
И тут все с испугом заметили, что небольшой закругленный нос Лешего начал быстро расти, принимая форму крючковатого клюва. А футболка на его спине затрещала под набухающим горбом.
— Лешенька, Миша, не ссорьтесь, — вне себя от ужаса залепетал Добрыдень. — Миша, делай так, как Лешенька говорит. Вот как он говорит, так и делай…
Мишель
— Что ты, дяденька, я ведь не спорю, — попискивал он. — Оранжевый дом гораздо важнее, чем все на свете.
— Это тебя бяки испортили, зря я тебя отпустил, — басил в ответ Леший.
Ада выключила бякобук.
— Они все там сумасшедшие.
— Ух, но они же волшебники, — возразил Вилли. — Конечно, они не такие, как мы. То, что для нас важно, для них — пустяк.
— Завтра в Бякандии конкурс уродства, — задумчиво проговорила Ада. — Хорошо хоть Добрыдень не сказал, что я должна там занять первое место и получить главный приз, который нам очень понадобится.
Бяка, вопреки обыкновению, даже не улыбнулась. В уголках ее маленького рта появились едва заметные горестные морщинки.
— Ладно, я устала от всей этой белиберды, — произнесла Ада. — Вилли, доедай своих жуков, и пойдем к Верховной в пещеру.
— Ух, зачем? — опешил Виллли.
— Подслушивать, спасать Василису и Лешего. А заодно и свою шкуру. Кто-то и это должен делать, не всем же ремонтом заниматься. Мы существа простые, колдовству не обучены.
Глава 20. Вперед, в логово зверя
Они решили выйти из землянки, когда стемнеет. Пробраться незамеченными к пещере Верховной гораздо легче под покровом ночи, чем среди бела дня. Дневной лес полон бук, следящих за порядком, а ночью они, как правило, спят, поэтому самое страшное случается в Бякандии именно ночью. Едва солнце опустилось за верхушки сосен, как Ада с Вилли повесили себе на шею ожерелья из рябины на тот случай, если придется задержаться, и они проголодаются. Ада взяла в руки кнут превращений. Они уже совсем собрались уходить, как вдруг Вилли стукнул себя ладонью по лбу: "Ух, чуть не забыл!" Он подошел к Хрюнде, погладил ее по голове мягкой шестипалой лапой, почесал за розовым ушком и вкрадчиво произнес: "Хрюндя, дай мне два бубля".
Свинка недовольно надула губы: "Не дам, хрю", — сказала она.
— Ну Хрюндя, пожалуйста, они нам очень нужны. Ада не ест того, что ем я. Она голодная уже несколько дней. Нам нужно купить еды для нее.
На мордочке у Хрюнди появилось сочувствие, пятачок увлажнился.
— Так и быть, хрю, — сказала свинка. Она перевернулась на бок, и из прорези на ее спине выпала двухбублевая монетка.
— Желаю удачи, хрю. Больше не проси, все равно не дам. Больше нету.
— Ну вот, порядок, теперь можно идти.
Вилли сунул монетку за ухо и обвел прощальным взглядом комнату — печку, стол, кровать, бякобук… Сердце подсказывало Вилли, что уходят они надолго.
Они уже поднялись по лестнице наверх и высунули из люка головы, когда вдруг заметили между деревьями какие-то странные огни. Огни быстро приближались, вскоре послышались голоса бук.
— Ух, может быть, спрячемся в норе? — в замешательстве предложил Вилли.
— Нет, Вилли, ни в коем случае, — Ада замотала головой. — Они идут за нами.