Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы
Шрифт:
Невесту сажают перед зеркалом на почетное место и одевают ее. Сколько тогда новых слез! Она сидит пригорюнившись, а подруги утешают. Вот она уже одетая; она крепко призадумалась и спрашивает своего брата: куда ее снаряжают?
«Братец мой, братец, Куда меня снаряжают?» «В дальнюю сторонушку К чужому отцу, К чужой матери». «Мать моя, матушка, Как мне жить на чужой стороне?» «Дитя мое, дитятко! Надо жить Умеючи, Разумеючи».Уже приехал дружка объявить, что пора ехать к венцу; но невеста в недоумении, спрашивает свою родимую: что значит, что в поле пыльно, а на дворе поезжаные?
«Матушка,Брат ее берет образ, подает матери, которая благословляет свою дочь. Подруженьки провожают ее в церковь, а мать прощается: «Прощай, родимо дитятко! Я поила, кормила, лелеяла свою душку, а на старость, на хворость ты покинула меня; бедную, горемычную оставила сиротой».
Мать горько плачет, как будто зарывает дочь в могилу, и слезы с обоих сторон не притворные! С нею плачут и ее подруги. Надобно видеть, с каким сердечным соболезнованием расстаются родные со своей дочерью, а девушки со своей подругою, несмотря что все уверены в добром зяте. Семейная привязанность у них сильнее, нежели в другом каком-либо сословии.
Поезд зависит от состояния молодых: чем они богаче, тем поезд пышнее. Достаточные окружают себя толпою услужников. Жениха величают князем, а невесту княгинею. Князь бывает одет в кафтан багрецового сукна: шаровары на нем черные бархатные, рукавицы замшевые, сапоги юхтовые с оторочкой, шляпа с павлиньим пером, шея перевязана красным платочком; волосы подстрижены в кружок. Дружка и тысяцкий стараются одеться как можно щеголеватее: на них кафтаны новые суконные, шляпы с цветком, часто как у самого жениха; красные отвороты рубашки нарочно выказываются вперед. Князь и его спутники едут в церковь верхами, что не всегда случается; более отправляются на телеге или санях [58] . По прибытии в церковь, посылают за невестою, которая немедленно приезжает со своими дружками и прочими спутницами.
58
Если поезд молодых сопровождается небольшим дождем или только их смочит, то это к счастию, как вообще дождь означает благодать.
Дружки подводят их к налою, священник начинает обряд венчания. Над головами молодых дружки держат венцы. Считают неблагоприятным для супружества, если венцы держать над головами; надобно, чтобы они лежали на головах. Если венец для облегчения невесты не накладывают на ее голову, то народ не считает такой брак действительным и предсказывает беду. Если над головою уронят венец, то верное несчастие. Под ноги молодых не подстилают ковра, но белое полотно, которое обращается потом в собственность попа.
Делают замечания по тем свечам, которые держат молодые: горят ли они ровно или с треском? Плывут или нет? Если ровно, то жизнь будет спокойная; с треском — раздорная; плывут — одно горе; не плывут — муж будет тихий и верный. При благословении на супружество священник надевает им кольца и потом, связав руки белым полотном, водит около налоя. По совершении этого обряда он дает пить красное вино три раза; за последним разом жених иногда бросает на землю кубок (рюмку) и топчет его ногою. После венчания священник заставляет молодых целоваться в присутствии всего народа. Случалось видеть это и в столице на купеческих свадьбах.
Родственники, друзья и знакомые поздравляют молодых и желают им счастья. Всякое движение их по выходе из церкви замечают и толкуют по-своему старухи и знахарки. Простодушные родители даже прибегают к их советам, прося, чтобы они так сделали, чтобы молодые вечно миловались и целовались. За самое лучшее и надежнейшее средство для супружеского согласия почитают замки, по сему старухи кладут под порог дверей и в то время, как молодые переступят порог, тотчас поднимают замки
После благословения сажают молодых на первое место за стол, на коем давно лежат приготовленные пироги, калачи, сайки, ватрушки и пряные коврижки; вино, мед и пиво стоят в больших склянках. Молодых потчуют прежде, а там гостей, в числе коих бывает священник со своим причетом. Дружка и сваха заботятся об угощении. Спустя несколько времени открывают обед, который бывает довольно сытный и разнообразный: в числе их холодные, приправленные кореньями, щи и жаркое. Едят деревянными ложками из муравленых чаш. Оловянные ложки встречаются у одних зажиточных. Жаркое, изрезанное в куски на деревянной тарелке, берут пальцами. При крестьянских столах поныне не употребляют тарелок и вилок, как бы не находя в них надобности. Недавно начали подавать полотенца для утирания рук, а прежде обтирали их об полу и сапоги. Сидят на лавках вокруг стола. Едят и пьют досыта, и та свадьба славная, где всего было вдоволь. В конце стола дружка разрезает каравай и первый кусок подносит молодым, а другую часть несет в холодную спальню молодых и кладет под подушки. Другие оставляют в кадке с зерновым хлебом. Этот каравай едят молодые поутру. Та свадьба считается счастливою, на коей бьют посуду. Иные нарочно бьют тарелки, рюмки, чашки и стаканы [59] . После обеда угощают орехами, пряниками, коврижками, медовыми маковиками, яблоками, изюмом и сахаристыми закусками.
59
Бить в это время посуду или во время крестин и пирушек — хорошая примета. Это поверие выдумано, как должно думать, для того, чтобы разбитые вещи не нарушали спокойствия и удовольствия хозяев, а с тем вместе не лишали бы веселости гостей.
Когда гости поразгуляются, тогда появляются лицедеи и музыканты: первые в шутовских одеждах открывают пляску; вторые — музыку. Волынка и бубны раздаются неумолчно; гудок и флейта разносят свой звук по всей окрестности: свистят и пищат невыразимо отчаянно; но громогласное одобрение гуляющих ободряет продолжать свист и писк. Скрипач, который ни от кого не слышит себе похвал, бьет по струнам во все стороны: и пальцами, и руками, и режет смычком напропалую. Все устают от плясок, но музыканты дерут! Вообще веселое расположение возбуждает во всех охоту к новым пляскам. Молодые и не робкие парни выходят из-за толпы; гости расступаются и дают им простор. Молодец, надев шапку набекрень, выходит на середину, расхаживает спесиво и посматривает на красных девиц. Одна, которая ему давно нравится, составляет предмет его поисков — он ищет ее, он нашел ее здесь, подходит к ней и, сняв шапку правой рукою, с важностью просит наклонением головы начать с ним русскую. Выходит де вица-душа — молодец первый начинает плясать. Подбоченясь одной рукою, он пламенными телодвижениями выражает любовь свою: то манит к себе, то прижимает свою руку к груди, мысленно обнимает и расстается печально. Но вдруг он изменяется весь: веселится, скачет и забывает ее — он манит другую красавицу, другую уже полюбил! Его девица-душа выходит вперед медленными шагами и с грустной душою: на ее лице тоска и горе, в движениях безнадежность. Она упрекает его в непостоянстве и, ука зывая на свое сердце, которое так долго любило неверного, уверяет его, что он и теперь ей дорог — но он безмолвен! Она рисуется пред ним задумчивой картиною: то поднимает руки вверх, то опускает их со вздохом и, остановясь, подумав немного, складывает руки на грудь и плывет с поникшей головою, словно горемычная лебедка, с тяжелой кручинушкой: посматривает со вздохами и опускает голову. Однажды сердце любит, и она решается это высказать ему: прикладывает еще раз руку к сердцу, показывает, как оно бьется и забилось только для него; напоминает ему, что он может полюбить другую, но не любит и той изменит. Кто раз изменил, тот изменяет всегда! Она закрывает лицо руками, плачет по своей любви и как одинокая голубка воркует с одним горем: для нее уже нет милого на свете. Опустив обе руки вдоль сарафана и склонив горемычную головку, она трепещет и доплывает с очаровательной задумчивостью до того места, где стоит ее молодец. Парень потряхивает черные свои кудри, выставляет ногу вперед и потом выходит ей навстречу: он прижимает ее с приветствием любовным, она — в неописуемой радости! Она отвечает ему любовью, и оба, взявшись за руки, делают круг посредине и раскланиваются друг другу. Общее одобрение раздается повсюду. Вызывают других охотников еще пройти русскую. Невозможно описать этого народного танца: он постоянно изменяется самими пляшущими, которые разнообразят ее до бесконечности, потому что всякий выражает то, что у него на душе. После русской начинается разнородное веселие: скачут и поют, а музыканты играют безумолчно. Веселие продолжается до полуночи.
Еще во время веселия уводят молодых в холодную комнату, а гости остаются пировать, нередко до рассвета. Новобрачных провожают сваха и сват; их кладут на ржаных снопах; в углах постели ставят, однако не повсюду, свечи, которые были на венчании: их ставят в кадки, наполненные пшеницею и рожью. Молодую раздевает сваха и одна из молодых женщин. Всю ночь ездит дружка верхом на лошади вокруг сенника с обнаженной саблею. Наутро приходят к молодым с поздравлениями сваха, сват и дружка. Сваха, осмотрев белье невесты, объявляет о ее непорочности. После молодые отправляются в баню; потом кормят их кашею и жарким с караваем. В тот же день молодые ходят на поклоны к своим родителям, которые угощают их по-домашнему. Сюда уже не приглашают посторонних: все свои родные и родственники.