Быт русского народа. Святки. Масленица. Часть 7.
Шрифт:
Вдруг появились на Охте горы, украшенные флагами и ельником. Отворились кабаки, в коих сидели мужички в пристойном их званию засаленном платье, с искривленными лицами. Повсюду раздавались песни и крики. В домах били окна и тарелки, на столах лежали горы хвороста, пирогов, блинов и оладьев; полуштофики не сходили со столов.
Всякая домоводчица старалась, встав поутру рано, приготовить растворы, напечь блинов, оладьев и всякой всячины. Каждый хозяин старался поутру рано зазывать к себе приятелей и угощать их, приговаривая от всего усердия:
Пожалуй, меня послушай, Сию рюмку водки кушай. Принимай, небось, смело, Ведь ныне то и дело. Нечего, кажется, трусить, Есть, видишь, чем и закусить: Блины и оладьи стоят, Которых ныне едят. А если жажду утолить, Извольте пивом промочить. Не шутя я вас прошу И с любовью подношу.Гости отвечали, что они довольны хлебосольством хозяина, и просили
Женщины, разгоряченные масленичным восторгом, пели, плясали, плакали, скакали, обнимали друг дружку за шею, приговаривая: «Матушка, кумушка, сватушка, кабы ты-то у меня, что бы там было! — Насилу дождались такого праздничка, а его дожидали целой годик! Да что делать, хоть на час, да вскачь». Масленица сидела на верху своего торжества: повсюду было катанье, гулянье, пиршество. Наконец настало прощанье в тот самый день, когда масленица достигла крайней точки разгула, и все расставалось с нею грустно и со слезами [63] .
63
«Магазин всех увеселений»; Москва, 1831 г., в статье: «Маловременные владетели или блестящая масленица».
Императрица Анна иногда дозволяла себе для развлечения припоминать русские забавы на масленице. Она нарочно собирала в своем дворце унтер-офицеров с их женами, которые, будучи одетые в простонародные одежды, веселили песнями, плясками и играми. Гонитель всего русского, Бирон, желая потешиться на масленице маскарадом, велел для свадьбы одного шута состроить ледяной дом, в котором и заморозил того шута. Императрицы Елисавета и Екатерина II очень любили народные забавы. Они в сопровождении пышного двора разъезжали на санях, и ледяные горы если не более, то не менее доставляли им удовольствия. И ныне в Петербурге знатные дамы катаются с ледяных гор, нарочно для них состроенных, как во время масленицы, так и в некоторые дни поста. Это на модном языке называется journee folle или dejeuner dansant, а на обыкновенном — пикник. Сюда съезжаются, чтобы порезвиться на свободе; там танцуют и катаются с гор на самолетных саночках: в то время избранная дама сидит на коленях своего кавалера. Цвет высшего крута, утомленный скучными концертами Великого поста, бесконечными представлениями живых картин и фантастических теней, задумывает рассеять себя: он назначает пикник. И едва эта мысль вырвалась из l’elit du beau monde <избранного общества>, как она облетает мигом дамские туалеты и петербургские салоны. Все собираются дружно в условленный час, и все не на шутку съезжаются в указанный дом. Говорливая молодежь, и молчаливый дипломат, и важный муж летят в пошевнях, в плетеных прозрачных саночках и на иноходце: все торопится, все спешит, боясь опоздать или не заставить ждать себя. Когда все соберутся, тогда каждая дама сопровождается избранным своим кавалером. Длинный ряд баловней роскоши несется пестрой вереницею по дороге. Разноцветные попоны удалой тройки и узорчатые ковры саней, бархатные кафтаны кучеров с бобровой опушкою, малиновые и голубые шапки набекрень выдвигаются на первом месте картины; богатые с развевающимися перьями шляпки и полувоздушные вуали, вьющиеся белым пухом, обхватывают очаровательные головки красавиц; серебристые бобры и черный лисий мех окутывают нежный стан счастливых сибариток; сверкающие беспечной радостью глаза, шутки и остроты красавиц занимают середину прекрасной картины. Избранные кавалеры, стоящие на запятках,
дорисовывают картину неумолкаемой болтовнёю — все мчится с восторженной веселостью. Ухабы, метель, даже грязь и лужи нипочем… Поезд вдруг останавливается перед назначенным домом. Дамы, едва вошли в пышно убранные комнаты, немедленно садятся за туалет: иные вновь наряжаются, а другие поправляют свои уборы. После нескольких минут все сходятся в блестящих уборах: говор, шум и хохот разносятся повсюду. Подают завтрак, и каждый кавалер старается угостить свою даму; потом раздается музыка и начинаются танцы. В вихре вальса забывают и время страстных дней: все кружится до упаду. Беспрерывные танцы, сменяемые утонченной изобретательностью, никому не дают покоя. Отчаянное веселье в полном разгаре, и только приостанавливается в то время, когда позовут к обеду, который начинается не ранее шести часов вечера. За обедом тот же кавалер угощает свою даму, и тот же кавалер после обеда танцует первый танец со своею дамою. Танцы продолжаются до поздней ночи, потом все расстаются, как сошлись, без сожаления, и весьма равнодушно приглашают, одни: «Завтра ко мне на вечер!», другие: «Ко мне послезавтра на бал!»
Пикник, полный странностей и противоположностей, выходит из круга обыкновенного веселия. Оттого-то он и нравится: и что же он? Бал не бал, а верное изображение пресыщенных пирами и роскошью.
В Ярославле масленица имеет свои особенности. По понедельникам там бывает рынок; на масленице тоже, но многолюднее. Всякий спешит тогда праздновать честную масленицу, — так она называется здесь. В обыкновенные торговые дни съезжаются только по надобности (а в это время, то есть в масленицу), по старинному и причудливому желанию показать себя и людей посмотреть. Так поступают все, обвенчанные в прошлый год. Молодые одеваются чисто и, судя по-деревенскому, даже щегольски. Женщины в длинных китайчатых заячьих шубах; шеи их красиво перевязаны шелковыми платочками. Наверху шубы накинуты большие длинные и пестрые платки. Мужья их не уступают им в щегольской одежде. Молодые, взявшись рука за руку, образуют в толпе народа тихо движущиеся живые картины. Около молодых или недалеко от них стоят их отцы и матери и простодушно любуются милыми детушками. Мимо них беспрестанно ходят любопытные. Кроме молодых собираются в этот день девицы-невесты и парни-женихи. Они составляют совсем особое отделение. Несколько девиц одного села, взявшись дружески за руки, стоят неподвижно на одном месте. Парни, охорашиваясь,
Выслушав песню, хозяин потчует их вином, одаривает мелкими деньгами, а колядовщики благодарят:
Благодарствуй, хозяин, на хлебе, на соли и на жалованье, Виноград, красно-зеленая моя! Накормил, напоил, со двора пустил, Виноград, красно-зеленая моя!По древнему обычаю наш народ поминает усопших блинами, потому в Тамбовской губернии и смежных с нею местах первый испеченный блин кладется на слуховое окошко в том предположении, что души родственников, знакомых, особенно родителей, невидимо съедают его. Если он остается нетронутым, то думают, что злые духи до сего не допускают: в таком случае прогоняют их заклинаниями. Набожные женщины, садясь за стол, едят первый блин за упокой усопших, а следующими блинами встречают масленицу, которая потом вся проходит во взаимном угощении и катанье на санях.
Увеселения на масленице в Костромской губернии не везде начинаются одинаково: в некоторых селениях со вторника, в других со среды, а в помещичьих с четверга. Богатые катаются из одной деревни в другую или съезжаются друг к другу на блины и потом отправляются снова кататься и пировать. Новобрачные ездят в гости к сродникам, которые одаривают их мылом, а те отдариваются блинами. По некоторым уездам из деревень съезжаются девушки к своим родственникам или знакомым в лучших праздничных одеждах; лицо красят румянами и белилами, а зажиточные сверх того украшают свои шеи коралловыми монистами, пальцы кольцами, а уши блестящими серьгами. Крашеный сарафан и пестрый большой платок, искусно обвивающийся около стана красавицы, обращают общее внимание. Новобрачные, одетые в лучшие наряды, также появляются на гулянье. Девушки и новобрачные катаются с гор отдельно от мужчин. Парни в нарядных одеждах стоят рядами и высматривают пригожих невест. В субботу съезжается на горы еще более народа; катанье усиливается: парни катаются с девицами, даже с незнакомыми, и угощают их пряниками и орехами. Другие же сами покупают для себя лакомства на деньги, вырученные за проданную ими в ту неделю пряжу и, <гуляя> около гор, хрустят орехами. В последний день масленицы, именно в воскресенье, составляется из наряженных мужчин с соломенными на голове колпаками верховая поездка, называемая обоз. Вечером за городом колпаки сжигаются — это значит сожигатъ масленицу, и потом проводят ее вином. По деревням поют песни, а вечером мужчины и женщины, взяв со своего двора по пуку соломы, складывают ее вместе и зажигают, что называется сожечь соломенного мужика.
Подобное обыкновение давно было известно многим славянским племенам, которые совершали его при встрече весны первого марта. Они выносили из селения соломенное чучело, представлявшее смерть, сжигали его и пепел бросали в воду. Нет сомнения, что сожжение соломенного мужика есть остаток языческого обряда, который изменен впоследствии и в настоящем виде уже вошел в потешные проводы масленицы.
Хотя разгульная масленица начинается вообще с Честного четверга, однако по некоторым местам Саратовской губернии (Хвалынского уезда) между поселениями она начинается с пятницы. Там старые и молодые обоего пола отправляются поутру рано на рынок, за исключением хозяев дома, и гуляют на рынке до вечера. Потом все, отправляясь домой, везут с собою масленицу (деревянный истукан), которую сажают верхом на передовой лошади и поют веселые песни. Оставшиеся в домах выходят на улицу, встречают масленицу и кланяются ей. Привезенный истукан ставится посреди улицы, народ окружает его и провозглашает: «Приехала масленица!» — Мужчины и женщины обходят вокруг и кричат: «Масленица! масленица!» Тогда уже начинается общее угощение: пекут блины, потчуют друг друга, поздравляя с наступившей масленицею; поют песни, играют в гармонику и балалайку и пляшут. Так продолжается до вечера воскресенья, в который погребают истукана. Наряжают старика в черное рубище и, навязав на веревочку осколки битой посуды, подают ему в руки; за ним несут масленицу на носилках через всю деревню. Толпы людей провожают истукана до другого конца деревни. Там бросают его и оставляют до будущего года для того, чтобы масленица не возвратилась к ним. Исполнив этот обряд, приходят домой, прощаются друг с другом, и те, которые жили между собою во вражде, примиряются.