Быть зверем
Шрифт:
Текила! Я человек непьющий, но текила – это отдельный разговор. Не верьте псевдознатокам – текила не самогон, текила – нектар! Никто в Мексике не пьет ее так, как советуют в рекламных призывах – лизни, глотни, кусни и прочая ересь. Никто здесь не перемазывает солью края рюмки, и никто не режет лимон тонкими ломтиками. Я бывал и в Мексике, и в Гватемале, много пил ее с жителями этих стран, пил в разных условиях, но ни разу не видел такого безобразия. Вы никогда не поймете вкуса этого чудесного национального напитка такими способами и, как многие мои московские знакомые, будете гордо утверждать, что, да, лизали, пили, кусали – гадость. Но не надо лизать соленых рук, даже если они тщательно вымыты перед этим, и не надо портить текилу тонкой лимонной долькой. Еще один способ, о котором я слышал – пить ее из пупка знойной мулатки. Но по мне, мулатки существуют не для того, чтобы из них пить, и, судя по эротическим приключениям Ника, для знойных мулаток есть много других любопытнейших применений. По-настоящему и в запаршивленных забегаловках, и в шикарных ресторанах – везде и повсюду текилу
Глава седьмая
6 декабря 1903 года
«Сегодняшней ночью в лагере произошел страшный переполох. Когда все уже были готовы отойти ко сну, раздался приглушенный рык ягуара, и огромная пятнистая кошка вышла из зарослей прямо к нашей стоянке. Индейцы перепугались, но я быстро схватил свой винчестер и пальнул в зверя несколько раз. В спешке я промахнулся, и ягуар моментально скрылся в ночи, но индейцев это нисколько не успокоило. Всю оставшуюся часть ночи они не сомкнули глаз, твердя постоянно, что злой дух посетил их, предвещая каждому неслыханные беды, ибо настоящий ягуар никогда не выйдет к людям, чей лагерь окружен кострами, как наш. Поутру все они были не только подавлены морально, но и не могли двигаться быстро из-за бессонной ночи, а потому нам приходилось устраивать привалы едва ли не через каждые полчаса. К вечеру мы преодолели не более пяти миль пути. Индейцы удручены и напуганы и постоянно молятся, со страхом озирая джунгли. В их глазах я вижу ужас, каковой может испытывать только дикий человек, отягощенный суеверием и первобытным невежеством. С наступлением темноты страх их настолько усилился, что некоторые даже не смогли есть, когда повар позвал их к ужину».
Идущий по тропе индеец резко остановился, когда из-за поворота неожиданно появилась группа всадников. Он удивленно уставился на ужасных, странных зверей, на которых восседали люди в поблескивавших в лучах утреннего солнца латах, и, испуганно крича, бросился бежать прочь.
Гарсия свистнул помчавшихся следом собак, и натянул поводья, останавливая своего коня. Взмах руки, и два всадника поскакали за исчезающим за поворотом дикарем. Они быстро нагнали его, подъехали с двух сторон и, подхватив за руки, потащили назад к своему командиру. Маленький, худой человечек лет шестидесяти, которого солдаты волочили между своих громадных коней, мало походил на преследуемых ими гонцов. Всадники подтащили его к Гарсии и бросили наземь. Старик сжался в комок, прикрывая голову руками и не рискуя подняться, а Гарсия направил на него своего коня, и бедняга, подпрыгнув на четвереньках, словно маленькая обезьянка, быстро отскочил в сторону от надвигавшихся копыт. Испанец рассмеялся и, припоминая слова из языка майя, спросил:
– Кто ты?
Старик в ужасе поднял глаза на возвышавшегося над ним бородача и что-то быстро залепетал. Гарсия спешился, схватил стоявшего на коленях индейца за волосы, а затем резко дернул его голову вверх.
– Говори медленно, дикарь.
Старик вскрикнул от боли и испугано проговорил, указывая в сторону изгибающейся тропы:
– Деревня. Там.
– Ты видел гонцов-чонталей? – Испанец медленно вытащил из ножен остро отточенный клинок и приставил его к горлу краснокожего.
– Нет. – Старик дрожал от страха. Тоненькая струйка крови скатилась по его шее на впалую грудь.
– Не лги мне, старая обезьяна, – глаза испанца сверкали от ненависти.
– Я не видел их. Но я видел следы… Я могу показать. – Губы индейца дрожали, а узловатые пальцы застыли около приставленного к шее клинка, будто могли защитить его от острого лезвия.
Гарсия оттолкнул старика и приказал одному из притащивших его солдат:
– Посади на привязь, чтобы не сбежал.
Солдат тут же бросился выполнять распоряжение. Резким движением он поднял индейца на ноги, завел ему руки за спину и так туго стянул их веревкой, что пальцы бедняги безвольно скрючились и посинели, а вены на запястьях вздулись настолько, что, казалось, через мгновение лопнут от переполнявшей их крови. Старик громко застонал от боли, и солдат резко ударил его мыском сапога в щиколотку. Ноги несчастного подкосились, и он вновь рухнул на колени. Затем испанец потянул веревку к его шее, обмотал вокруг нее и затянул узел, а оставшийся конец длиной около полутора метров зажал в руке. Вставив ногу в стремя, он вскочил на коня, и потянул веревку на себя, принуждая индейца подняться. Старик с трудом встал на ноги, испуганно оглядывая пришельцев. Он боялся их, боялся их страшных зверей, на которых они передвигались. До их деревни давно уже доходили слухи о жестоких белокожих бородачах, ездивших верхом на огромных чудищах, но своими глазами он увидел их впервые.
Солдат дернул веревку, поставил ногу старику на плечо и смеясь повернулся к своему командиру:
– Гарсия! У меня теперь тоже есть верный пес.
Гарсия никак не среагировал на шутку. Он тронул коня и, проезжая мимо согнувшегося под сапогом испанца старика, бросил:
– Поможешь найти гонцов – оставлю тебя жить.
Через несколько минут испанцы выехали на прогалину. Впереди поблескивали голубые воды небольшого озера, и страдавшие от жажды лошади инстинктивно потянулись к нему, сопротивляясь воле своих хозяев. Собаки, радостно повизгивая, помчались к воде и начали жадно лакать. Люди хотели пить не меньше, чем животные, но были более осторожны в своих действиях. Именно здесь их могла поджидать засада. Солдаты осмотрелись. Тропа раздваивалась – одна уходила влево и огибала озеро, а вторая вела вправо, к индейской деревушке. Хижины ее группировались вокруг площади, на которой стояла невысокая каменная пирамида с храмовой постройкой наверху. Судя по суете, царившей в деревушке, краснокожие уже прознали о появлении нежелательных гостей.
Гарсия понимал, что в первую очередь людям и лошадям надо дать время отдохнуть и напиться воды. Подъехав к озеру, он выставил охрану по периметру, после чего разрешил остальным солдатам спешиться и подойти к воде. Испанцы действовали четко. Они разбились на четверки, и пока один солдат держал под уздцы четырех лошадей, трое его товарищей пили и наполняли водой свои бурдюки.
Собаки резвились в воде и тявкали, словно щенки, заигрывая с плескавшими в них водой солдатами. Гарсия вытер рукавом мокрый рот, подошел к своему коню и свистнул собак. Те, повинуясь приказу хозяина, нехотя выбрались на берег, отряхнулись, окатив брызгами находившихся рядом людей, и неспешно побежали к хозяину. Одна из них задержалась, склонила морду к земле и принюхалась, поводя черным носом. Она сделал два шага в сторону, а затем, резко отпрянув, взвизгнула и начала чихать. Гарсия улыбнулся забавному поведению любимицы, но собака закрутилась на месте, чихая и стараясь лапой смахнуть с носа невидимого врага. Он быстро подошел к ней, присел на одно колено и осмотрел нос животного, после чего провел пальцами по земле и поднес их к глазам. Резкий запах ударил ему в нос, а на кончиках пальцев остались ясно видны следы красного порошка. Чертыхнувшись, Гарсия взял собаку за ошейник и, подтащив к озеру, обмыл ей морду водой. Псина не сопротивлялась, полностью доверяя хозяину, а когда он закончил и пришло облегчение, лизнула его в щеку, а потом вдруг снова задрала вверх морду и, задергав брылами, громко чихнула. Испанец рассмеялся, потрепал собаку по холке, после чего легонько шлепнул ее по бедру, приказывая выбираться на берег. Он ополоснул руки, смывая прилипшие шерстинки, когда голос одного из солдат привлек его внимание.
– Гарсия, индейцы что-то замышляют!
Испанец тут же выпрямился и посмотрел в сторону деревушки. Около сотни воинов, разодетых в яркие хлопковые накидки, вооруженные луками и копьями, стройными рядами двигались в их сторону, прикрывая свои тела круглыми щитами. Впереди них шли три бойца в красочных головных уборах из длинных разноцветных перьев кецаля [15] , державших в руках копья, чьи древки были обернуты шкурой ягуара и украшены яркими перьями попугаев. Гарсия призвал солдат готовиться к бою, быстро вышел на берег и вскочил на коня. Затем он выстроил своих людей в линию и, выехав вперед, взмахом руки приказал солдатам следовать за ним. Когда стороны разделяло не более двухсот метров, индейцы остановились и один из них твердым шагом направился к испанским всадникам. Гарсия на мгновение поймал себя на мысли, что залюбовался дикой красотой этого сына сельвы, с грацией кошки двигавшегося навстречу смертельной опасности. Длинные перья кецаля на его головном уборе развевались на ветру, едва не касаясь земли, и обрамляли силуэт индейца, словно лучи яркого, разноцветного солнца, придавая ему вид странного лесного бога. Гарсия тронул коня шпорами и поехал ему навстречу.
15
Кецаль(Pharomachrus mocinno) – птица, распространенная в джунглях Центральной Америки. Самцы имеют красивые хвостовые перья длиной до 80 см. Кецаль считался священной птицей у ацтеков и майя. Сегодня эта птица охраняется законом и является национальной эмблемой Гватемалы.
Они остановились между шеренгами своих бойцов метрах в десяти друг от друга. Гарсия возвышался на своем скакуне над индейским лидером, глядя на него сверху и размышляя, что может убить его в одно мгновение. Он понимал, что индеец тоже знает об этом, но не видел страха на его раскрашенном черной краской лице.
– Я говорю на твоем языке. Говори, но медленно, – начал он.
– Я батаб [16] этого селения. Мое имя Кин [17] . Что надо тебе на моей земле, чужеземец?
16
Батаб – наместник правителя в деревне майя.
17
Кин – Солнце (майя-лакандон).
– Мне надо пройти по тропе. – Схватка с сотней краснокожих воинов не входила в планы Гарсии. Он не боялся их, но ему следовало спешить, чтобы нагнать гонцов. – Я пришел как друг. Мне надо только пройти по этой тропе.
– Ты лжец, чужеземец. – Кин указал рукой в сторону линии испанских всадников, один из которых держал на веревке связанного старика. – Ты пришел как враг. Ты пленил моего человека. Ты не знал, что здесь столько воинов, готовых защитить его.
Гарсия почувствовал, как гнев вскипает в его сердце. Грязный язычник, посмевший так говорить с белым человеком! Дьявольское отродье, осмелившееся выговаривать рыцарю католической веры!