Бывшие. Уже не вернуть
Шрифт:
— Я оценила, — роняю беспечно. Надеюсь, нотки беззаботности не вышли слишком натянутыми. — И что дальше?
Он подходит ко мне, затягивая в зрительный плен все глубже и глубже, обвивает тягучей мягкостью и любованием. Восемь лет! Восемь лет прошло! Нил хоть и совсем чужой, но взгляд его такой же темный. Глубокий. Ласковый. Только у меня уже вообще никаких прав на него не осталось. Ушедшие полномочия принадлежат другой.
— Арина. Я помню все, что было, как вчера, — замечает он и шагает еще ближе. Смотрит так напряженно, громко, режуще! Мне хочется отойти от него подальше. Моя защита с ним слабеет, и я становлюсь уязвимой.
—
— Я считаю, — продолжает он, тщательно выверяя слова, — мы на тот момент плохо друг друга знали. Плюс возникшие обстоятельства и страх неизвестности не дали нам необходимого времени научиться взаимно доверять.
— Тебе не дали. Мне этого времени было достаточно.
— Не согласен.
— Дело твое. Нил, чего ты добиваешься?
— Прошу меня не отталкивать.
— Зачем?
— Мы могли бы встретиться. Просто поболтать. Всего лишь чашка кофе. Просто поездка.
— Ради чего? Твое время дорого стоит. А мы не друзья, чтобы ты мне его посвящал.
— Но и не враги, — осторожно подмечает он.
— Нил, мы уже не те, что раньше. Мне не восемнадцать. Я больше не смотрю на тебя, как на бога. Чудесно, что у тебя такая замечательная память и ты помнишь многие моменты, которые нас связывали. Но это никому не нужно. Лишняя информация, что засоряет память.
Когда я произношу последнюю фразу, приходится отвести глаза. Потому что эти воспоминания бесценны. Говорят, первая любовь оставляет неизгладимый отпечаток на нашей судьбе. И что она не стареет, а лишь покрывается пылью.
— Просто лишняя информация, Арин? Так ли это?
— Да.
— Хорошо. Если ты на меня не злишься, не обижаешься, не сторонишься, давай как-нибудь увидимся?
— Считаю это нелогичным и неприличным предложением.
Возражения у Нила, очевидно, заканчиваются. И какое-то время мы стоим в тишине. Она звенит в ушах, колет ностальгией. Нил мрачно смотрит перед собой. Сокрушенно и тоскливо. Он бросает на меня безотрадный взгляд.
— Вон то дерево было поменьше. А сейчас оно подросло и очень сильно наклоняется, —неторопливо указывает он куда-то вдаль. Движения его четкие, уверенные. Нил всегда знал, к чему идёт и что делает. Я поворачиваю голову. Точно не помню, как было здесь раньше, но сейчас вид прекрасный: на раскидистых деревьях и невысоких кустарниках горит снежное серебро, поблескивая и переливаясь в лунном свете. И да, я сразу понимаю, о чем он. Одна из березок сильно накренилась, и ее ветви почти касаются земли.
— Мы как эти деревья, — вдруг выдает Нил с ощутимым чувством горечи. — Они растут, неуловимо меняясь под гнетом внешних обстоятельств. Но они здесь. И изменить прошлое они не способны. Никому не дано.
— Ты прав. Наш опыт делает нас сильнее. Или ломает. Поехали домой?
Я разворачиваюсь, и нога резко уезжает вперед. Скользко!
Нил тут же тянется ко мне, реагирует мгновенно, пытаясь меня поймать, но сам теряет равновесие, проскальзывая за мной, и мы с застывшим выражением нерешительности и замешательства на лицах оба летим на землю, кубарем скатываясь с невысокого, но крутого склона прямо на припорошенный снежком лед. Я приземляюсь на спину и нехило прикладываюсь затылком о ровную гладь скованной водной стихии. Издаю тихий протяжный стон, когда Нил тут же обрушивается на меня сверху. Какой же он тяжелый!
Он слегка приподнимается на локтях, позволяя вздохнуть свободнее, и заглядывает мне в глаза, опутывая туманом, не выпуская из запретных
Нил прикрывает веки и игриво бодает меня, тихонько уточняя:
— Ты как?
На какой ответ он рассчитывает? Я в смятении. Не могу противиться нахлынувшему потоку обезоруживающих воспоминаний. Скупое беспокойство мужской интонации вновь ранит, оставляя глубокую царапину. И даже его тихий шепот дурманит. А запах и близость Нила кружат голову, напоминая о том, что было у нас в его квартире совсем недавно.
— В порядке. Ты не мог бы слезть с меня? — возмущаюсь я негромко. Больше для вида.
Потому что смутная тревога охватывает меня неуловимыми всполохами, звонкими колокольчиками отдаваясь в голове.
Нил наклоняется еще, почти касается своими губами моих. Но я пытаюсь отвернуться. Тщетно… Я снова в его плену.
— Нил!
— Я так мечтал забрать тебя. И уже ненавижу себя за то, что этого не сделал.
Взбунтовавшись, последнюю фразу он проговаривает с неуправляемой силой. Она не покидает его, когда он впивается мне в рот, жадно и упорно смакуя мои губы. Освободиться от него не получается. Горечь, разочарование, неисчерпаемое сожаление и тоска пронизывают наше прикосновение, не отпускают нас. И мы с Нилом выпиваем их до дна. Я не хочу дышать им, но иначе не получается. И крышу рвёт. И разум утихает. А Нил все исследует меня. Заново.
Неосознанно я обнимаю его, мягко скольжу ладонями по спине.
Наслаждаюсь недопустимым касанием. Я медленно веду руками по мягкой и теплой ткани темно-синего пальто, глажу Нила по груди: ничто меня не может удержать от безрассудного порыва. И так мучительно-сладко от этого касания. Мои пальцы внезапно проезжаются по чему-то твердому. Плоскому и широкому. В голове щелкает. И до меня не сразу доходит, что у Нила в пальто внутренний карман на груди. Флер волшебства, чего-то болезненно чудесного и праздничного растворяется бесследно. Я резко отворачиваюсь, и Нил отпускает мои губы. Дурацкая догадка заставляет меня оттолкнуть его, заставить сесть и начать торопливо расстегивать пуговицы пальто, пока Нил продолжает ласкать меня затяжным бархатным взглядом.
— Ариш… — терпко произносит он мое имя, сжимая плечи. — Я не для этого тебя сюда привез. Просто хотел поговорить.
Но я уже натыкаюсь на то, что искала… и тяну из кармана тонкий корпус последней модели.
Рассматриваю, как ядовитую змею. Вот-вот ужалит.
С немым упреком я поднимаю глаза на Нила. Расстояние между нами незначительное, но теперь его близость уже не будоражит. А наоборот отталкивает.
— На подоконнике, значит, затерялся?
— Давай я объясню, — мирно предлагает Нил, вымученно поглядывая на свой телефон в моей руке. — Это вынужденный шаг и…
Я вновь отталкиваю Нила, вскакивая на ноги, и обвиняющие гляжу в его лицо.
— Это не шаг. Это обман. Ты меня снова развел!
— Но ты иначе даже слушать не хочешь!
— Как оказалось, правильно делаю.
Губы все еще горят его ненасытностью и нежностью. И мне снова становится стыдно. За то, что опять повелась. За то, что вновь горю им. За то, что все равно готова поверить!
Я разворачиваюсь и тороплюсь вернуться к машине. Ну и кто же в здравом уме поведется на эту сказку?! Один из самых богатых людей мира пристыженно занимает деньги на такси! Он прекрасный актер!